Пенелопа и прекрасный принц
Шрифт:
– Никто никогда не говорил мне ничего подобного.
Она опустила глаза, заслонив их ресницами. Не от девичьей застенчивости, просто Пенелопа была смущена.
В Лондоне молодые леди морили себя голодом, чтобы превратиться в тощие палки. Бледные волосы, бледные лица, бледные губы, бледные руки – таким они видели эталон красоты. Ходячие мраморные статуи, но только в них не было той пышной чувственности, которой обладала настоящая эллинская скульптура.
В Нвенгарии образцом красоты служила необузданность. Черные волосы, голубые глаза, яркий румянец, зрелое, женственное тело. Нвенгарцы были людьми темпераментными.
Если Деймиен увезет Пенелопу в Нвенгарию, вокруг нее будут увиваться толпы мужчин, восхищаясь ею, желая ее. В душе Деймиена поднималась волна собственнического недовольства. Будь он обычным джентльменом, он сразился бы из-за нее в сотне дуэлей. Но он – принц-император, а она станет имперской принцессой. Прикосновение к Пенелопе без разрешения будет караться смертью.
«Очень жаль, джентльмены, но эта леди принадлежит мне».
Он обхватил языком ее средний палец и чуть-чуть пососал его. Его хваленая выдержка отправилась к дьяволу, а он всегда так ею гордился! Он дарил женщинам наслаждение и сам его получал, но все и всегда оставалось под контролем. Никогда он не вкладывал в эти дела сердце, да и они тоже. Его чувство к Пенелопе превратило все прежние увлечения в фарс.
Глаза Пенелопы остановились на его губах, взгляд девушки был тяжелым. Мысль, что он может получить ее, но не сейчас, превращала его кровь в пламя. Пенелопа была так хороша на вкус! Теплая, соленая, аппетитная! Деймиен не мог от нее оторваться.
– Я должен идти, потайным ходом вернуться к себе в комнату, – вымолвил он наконец.
– Наверное, так будет лучше, – кивнула она.
– Там, в проходе, будет темно. – Деймиен не двигался с места. – После года в застенке я не люблю темноту и закрытые помещения.
– Возьми мою свечу, – предложила она и вдруг нахмурила брови. – Как ужасно! Я даже не знала, что темницы еще существуют.
– В Нвенгарии – существуют. Мой отец швырнул меня туда, когда я был еще мальчишкой. Темница находилась под замком в Нарато, отдаленным, сырым и страшным. Его лакеи стащили меня с постели среди ночи и чуть не удушили. Дальше я ничего не помню, помню лишь, что оказался в камере, закованный в цепи. Там было совсем темно. – Он резко втянул воздух, прогоняя демонов прошлого. – Да, Пенелопа, я никогда не был в таком темном месте.
– Сколько тебе было лет? – мягко спросила она.
– Двенадцать.
– Почему он сделал такую ужасную вещь?
– Мой отец? Я еще удивляюсь, что он ждал целых двенадцать лет и только потом взялся за меня. – Рассказывая, Деймиен играл ее пальцами. – Образовалась клика, которая решила свергнуть его и посадить на трон меня. Разумеется, их лидер должен был стать регентом, а я – его марионеткой. Мой отец всех схватил и казнил самым жестоким образом. У него не было никаких доказательств, что я был как-то с ними связан, но он бросил меня в темницу, чтобы обезопасить себя. Только через год герцогскому совету удалось убедить его, чтобы меня выпустили на свободу. Народ начал роптать, и они боялись восстания. Потому мой отец устроил пышную церемонию и освободил меня – прощение блудного сына, а потом, все также ночью, его люди ворвались ко мне, схватили,
Он замолчал и плотно стиснул зубы, удивляясь, откуда взялся этот поток слов. Ни одной живой душе Деймиен не рассказывал, что в действительности с ним произошло. Некоторые, как Петри, обо всем знали сами, а у Деймиена никогда не было желания обсуждать эту тему.
У Пенелопы с историей предательства Рубена Уайта было то же самое. Неужели это пророчество заставляет их обнажать свои души? Неужели ему нужно, чтобы они оказались нагими друг перед другом? И не только в плотском, приятном смысле.
Пенелопа осторожно положила ладонь на его руку.
– Мне очень жаль.
Свет канделябра поблескивал на ее рыжеватых волосах. Деймиен обернул один из мерцающих локонов вокруг своего пальца.
– Я выжил. Меня нашел Петри. Мы отправились в Европу и покорили ее. Для мальчишки это было настоящее приключение, так что не стоит меня очень жалеть.
– Только приключение?
Правда, как змея, снова выскользнула из его губ.
– Нет. Черт подери, я был смертельно напуган. Знал, что отец подошлет ко мне убийц. Так он и сделал. Мы с Петри жили в страшной нужде, работали на полях за еду и ночлег, а если не могли найти работу, просили милостыню. Мною, избалованным принцем, для развлечения помыкали бюргеры.
Он не стал рассказывать о нескольких работодателях, которые предлагали им, двум красивым нвенгарским юношам, совсем иное занятие, и как им пришлось драться, чтобы спастись.
Пенелопа просунула руку под его локоть.
– Это ужасно. – В ее голосе звучало сочувствие. Ей было так жаль его. Она представляла себе перепуганного мальчишку и хотела его утешить. Уже десять лет, как он оставил того подростка далеко позади, но какая-то его часть все еще жила в душе Деймиена и тянулась к этому сочувствию.
«Нет, нет и нет! – едва не рассмеявшись, думал Деймиен. – Сначала вожделение пыталось меня уловить, теперь – ее горячее сочувствие. Я сумею переспорить древний упрямый зов плоти».
– Пенелопа, – вслух сказал он, – я беру твою свечу и возвращаюсь к себе в комнату.
– Да, – согласилась девушка.
Он опустился перед ней на колено, погрузил пальцы в ее полосы и поймал взгляд.
– Похоже, я не могу сдвинуться с места. Наверное, тебе надо встать и самой уйти от меня.
– Я попробую, – отвечала Пенелопа.
Она провела пальцем по его руке, словно изучая его мышцы и связки, потом опустила взгляд на его губы.
– Не получается? – спросил Деймиен.
– Нет.
– Ты могла бы позвать мистера Тэвистока. Уверен, он с удовольствием выпроводил бы меня отсюда, да еще и пристрелил бы.
Пухлые губы Пенелопы изогнулись в улыбке.
– Нельзя. Это меня скомпрометирует.
Деймиен улыбнулся в ответ.
– Я могу придумать гораздо более приятные способы скомпрометировать тебя, чем быть просто застреленным твоим будущим отчимом.