Пение под покровом ночи
Шрифт:
Ее поспешил нарушить Аллейн.
— Большое вам спасибо, — сказал он и встретился с взглядом мистера Мэрримена. — Вы только что сказали, что полиция запутала своими расследованиями. Что именно запутала?
— Да все, мой дорогой сэр. Все. Что они сделали? Разумеется, пустили в ход те же самые приемы, которыми пользуются во всех случаях, подходя к этому делу с обычной меркой. Все кончилось тем, что они зашли в тупик. Я еще раньше подозревал, что все эти их методы, без устали превозносимые нашей самодовольной публикой, на самом деле неуклюжи, негибки,
— Лично я даже не представляю себе, с чего тут можно начать, — заметил Аллейн.
— Вот именно! — воскликнул мистер Мэрримен, даже привстав от удовольствия. — Ясно, что теперь они обследуют каждый дюйм земли вокруг, в надежде наткнуться на то, что они, насколько я понимаю, называют профессиональной пылью, ибо пребывают в глупой уверенности, что нужный им человек точильщик, каменщик либо мельник. Не обнаружив ничего подобного, начнут приставать к тем невиновным, которых видели поблизости. А пройдет еще несколько недель, и начнут требовать у них алиби. Алиби! — повторил мистер Мэрримен и воздел руки к небу.
— А что бы делали вы на месте полиции? — вдруг спросила миссис Диллинтон-Блик с искреннейшим интересом.
После небольшой паузы мистер Мэрримен высокомерно заявил, что, поскольку он не детектив, этот вопрос не представляет для него ровным счетом никакого интереса.
— А что плохого в алиби? — возразил капитан. — Если у парня есть алиби, он, выходит, вне подозрения, так ведь? Вот и вся штука.
— Алиби — это то же самое, что и статистика, — напыщенно начал мистер Мэрримен. — При глубоком анализе ни то, ни другое ничего не дает.
— О, позвольте, позвольте, — запротестовал отец Джордан. — Если я, к примеру, веду службу перед всей моей общиной в Кенсингтоне, а тем временем в Бермондзи совершается преступление, я просто физически не в состоянии оказаться к нему причастным.
На физиономии мистера Мэрримена проступило явное раздражение. Аллейн поспешил ему на выручку.
— Уверен, что большинство людей даже не помнят в точности, что делали в такой-то вечер и в такое-то время. Я, например, не помню.
— А что, если мы прямо сейчас, ну, просто в продолжение нашего спора, представим наши алиби для одного из этих преступлений, — начал капитан Бэннерман, слишком уж явно избегая смотреть в сторону Аллейна. — Черт побери, я удивлюсь, если нам это удастся.
— Но ведь можно попробовать, — сказал отец Джордан, все это время не спускавший глаз с Аллейна.
— Можно, — подхватил тот. — Можно даже заключить пари. Что вы на это скажете, мистер Мэрримен?
— Обычно я не играю, но коль вам так хочется остаться с носом, рискну небольшой суммой.
— Неужели? И каковы же ваши условия, сэр?
Мистер Мэрримен задумался.
— Ну, ну, живей, — поторапливал его капитан.
— Прекрасно. Ставлю пять шиллингов, что большинство из присутствующих здесь не смогут представить убедительное алиби на
— Принимаю ваши условия! — воскликнул Обин Дейл.
Аллейн, капитан Бэннерман и Тим Мейкпис тоже заявили, что принимают условия мистера Мэрримена.
— Что касается того, можно ли считать алиби убедительным, предлагаю тем, кто в нашем споре не участвует, поставить этот вопрос на голосование. Идет? — спросил капитан у мистера Мэрримена.
Тот в знак согласия наклонил голову. Аллейн поинтересовался, какое они возьмут число, и слово взял капитан.
— Пусть это будет первое цветочное убийство, — провозгласил он.
Тут заговорили все разом, на фоне общего гула выделялся самодовольный голос мистера Кадди, который никак не мог понять, что за трудности могут возникнуть при выполнении столь простого задания. Между ним и мистером Мэррименом завязался спор, который еще больше разгорелся за кофе и ликером в салоне. Умело раздуваемый Аллейном, этот спор скоро охватил всю компанию. Почувствовав, что урожай созрел и нужно торопиться собирать плоды, пока кто-нибудь, прежде всего капитан или Обин Дейл, не набрались через меру, он спросил, воспользовавшись минутным затишьем:
— Ну, и как насчет нашего пари? Дейл принял вызов мистера Мэрримена. Нам всем нужно представить наше алиби на тот день, когда случилось первое цветочное убийство. Я вот даже не припомню, когда это было. Может, кто-нибудь помнит? Вы, мистер Макангус?
Мистер Макангус тотчас же оттолкнулся от зыбкой почвы своих ассоциаций. По его словам, он был уверен, что прочитал об убийстве в то самое время, когда впервые дал о себе знать его аппендикс, который впоследствии прорвало. Он уверен, что это было в пятницу 16 января. И все же… все же он может ошибиться. Он перешел на шепот, стал что-то считать на пальцах, безнадежно запутавшись в массе вводных слов и междометий.
— Вы знаете, по-моему, это случилось вечером пятнадцатого, — сказал отец Джордан.
— И только пять дней спустя, — послышалось довольное бормотание мистера Макангуса, — меня доставили в больницу Святого Бартоломью, где я несколько дней провалялся между жизнью и смертью.
— Коэн! — воскликнул Обин Дейл. — Ну конечно! Бедняжку звали Берил Коэн.
— Хоп-лейн, Паддингтон, — с усмешкой добавил Тим Мейкпис. — Между десятью и одиннадцатью.
Капитан Бэннерман бросил на Аллейна слишком уж заговорщицкий взгляд.
— Ну, так просим вас. Первое слово — дамам.
Миссис Диллинтон-Блик и Джемайма в один голос заявили, что они даже не надеются вспомнить, чем занимались в какой-то там вечер. Миссис Кадди смущенно и как-то загадочно сказала, что она предпочитает поддержать своего супруга и даже отказалась сделать попытку что-либо вспомнить.
— Вот видите! — торжествовал мистер Мэрримен. — Сразу три неудачи. Ну, а что скажет церковь? — обратился он к отцу Джордану.
Отец Джордан спокойно пояснил, что в ту ночь находился по соседству с местом преступления. Он проводил беседу в клубе для мальчиков в Паддингтоне.