Пенитель моря
Шрифт:
Лудлов с досадою повернул лодку и продолжал путь к реке. Он увидел, в какую грубую ловушку попался он в ночь неудачного нападения на бригантину. То, что он принимал тогда за нос, оказалось просто-на-просто бочкой с укрепленным на ней фонарем, теперь уже потухшим.
Глава XXIII
Было уже совершенно темно, когда альдерман ван-Беврут и капитан Лудлов подходили к Луст-ин-Русту. Гора, за которой находилась вилла, отбрасывала длинную тень на реку, на песчаную косу, отделявшую реку от моря, и на самое море. Когда они, пройдя лужайку, находились уже у дверей виллы, альдерман обратился к Лудлову:
— Вы, конечно, понимаете, что вся эта маленькая экскурсия, с которой мы возвращаемся, имеет, так сказать, семейный характер. Я понимаю, что доходы — неотъемлемая принадлежность государства. Я признаю всю важность этого! принципа. Но не нужно увлекаться им. Если эта бригантина действительно пресловутая «Морская Волшебница», то, конечно, она сделалась бы вашей законной добычей, если бы попала в ваши руки. Но она от вас ускользнула, и я не знаю, каковы теперь ваши намерения. Скажу одно: если бы жив был ваш отец, этот превосходный человек, то он подумал бы, прежде чем сообщать кому бы то ни было относительно этой истории.
— К какому бы решению ни принудил меня мой долг, вы можете быть спокойны: я не нарушу тайны изумительного поступка вашей племянницы! — ответил капитан. При этом голос его слегка дрогнул от тяжелого сдавившего его чувства.
— Ваши слова делают вам честь, напитан Лудлов, — ответил альдерман, — хотя, собственно, вы не вполне поняли меня. Но к чему беседовать нам на открытом воздухе? Войдемте в дом. Теперь аппартаменты моей своенравной племянницы заняты этими канальями — неграми, которым ничего не стоит загнать самого дорогого рысака.
Здесь альдерман остановился. Глаза его расширились. Напоминание о павильоне заставило и Лудлова поднять глаза туда, куда прежде он всегда так стремился. Он вздрогнул и также остолбенел: против раскрытого окна павильона сидел не кто иной, как пропавшая Алида. Первым движением молодого офицера было броситься к ней, но благоразумный альдерман удержал его.
— Не торопитесь! — хладнокровно проговорил он. — Надо прежде подумать, а затем уже бежать. Несомненно, это фигура моей племянницы, если только не двойник ее! Франсуа, видишь ты эту фигуру у окна павильона, или у нас мерещится в глазах?
— Ну, конечно! — радостно вскричал старый слуга. — И зачем только мы ездили, когда мадемуазель Алида и не думала покидать дом?! Я был уверен, что мы ошибались, так как семейство де-Барбри никогда не любило моря.
— Иди, добрый Франсуа, на кухню, сообщи мошенникам-неграм о моем приезде и держи язык за зубами обо всем том, что пришлось тебе видеть на океане. Капитан Лудлов, идемте сейчас к моей покорной племяннице, но только тихо, не производя шуму.
Капитан Лудлов с радостью принял это приглашение и немедленно последовал за рассудительным альдерманом, на лице которого не было заметно ни малейших следов волнения. Перед тем, как войти в павильон, они невольно остановились и вторично взглянули в открытое окно. Молодая девушка сидела перед маленьким столиком красного дерева и казалась глубоко погруженной в чтение лежавшей перед ней книжки. На столе стоял чайный сервиз из китайского фарфора. Вся фигура Алиды дышала спокойствием.
— Вот та картина, о которой я часто мечтал, — тихо произнес Лудлов, — когда бури и ветры удерживали меня в течение долгих ночей на палубе, когда душа и тело ныли от усталости. Вот тот покой, вкусить который, я жаждал и надеялся!
— Вы хороший ценитель мирной домашней жизни, мистер Лудлов! — ответил альдерман, — Не правда ли, у Алады такой свежий вид, что как-то не верится; чтобы она подвергалась влиянию бурь и морской качки? Идемте.
Альдерман ван-Беврут вообще не привык церемониться, когда ему приходилось навещать племянницу. Так и теперь почтенный коммерсант отворил двери и вошел в комнату, втолкнув туда же Лудлова.
Если они думали удивить молодую, девушку своим мнимым равнодушием и спокойствием, то они очень ошиблись. При входе их Алида спокойно отложила книгу и с такою непринужденностью приветствовала своих гостей, как-будто рассталась с ними не далее, как час тому назад. При виде этого спокойствия племянницы альдерман впал в глубокое раздумье. Что же касается моряка, то он не знал, чему больше удивляться: очаровательности ли молодой девушки или ее поразительному самообладанию. Алида с своей стороны не чувствовала, повидимому, ни малейшего желания вступать в объяснения по поводу своего недавнего исчезновения. Когда гости сели, она сказала:
— Я уже приготовила для вас чай какого-то особенного сорта. Не угодно ли, господа, попробовать этого восхитительного напитка?
— Да, этот чай я могу порекомендовать каждому. Но, дорогая племянница, будьте так добры сообщить командиру крейсера ее величества и скромному альдерману доброго города Нью-Йорка, сколько времени вы ждете нас?
Алида вынула из-за пояса изящные золотые часики и внимательно посмотрела на них.
— Теперь девять часов, — сказала она. — Кажется, часа в два пополудни Дина доложила мне, что я могу надеяться видеть вас. Однако, дядя, вас давно дожидаются пакеты из города.
Последние слова дали новое направление мыслям альдермана. Он боялся в душе вступать теперь же в объяснения с своей племянницей и притом в присутствии Лудлова, вполне основательно полагая, что речь может коснуться таких предметов, которые он не желал бы задевать в присутствии капитана «Кокетки».
Обрадовавшись предлогу отдалить неприятное объяснение, почтенный коммерсант залпом осушил чашку чая и, пробормотав несколько слов извинения перед Лудловым, поспешно вышел из комнаты, держа в руках пакеты.
До сих пор капитан Лудлов хранил упорное молчание. Изумление, смешанное с негодованием, мешало ему говорить. Только своим взглядом он старался проникнуть в ту тайну, которою Алида окружила свое непонятное поведение. Ему удалось подметить на лице девушки сквозь маску видимого спокойствия печальную улыбку.
После ухода дяди Алида взглянула украдкой на Лудлова и, увидев, что тот перехватил ее взгляд, решилась первая прервать неприятное молчание.
— Имела ли «Кокетка» встречу с неприятелем, — спросила она, — или враги королевы устрашились мужества, которое уже раз едва не принесло им гибель?