Пенталогия «Хвак»
Шрифт:
— Но я вижу, сударь Ируми, вижу по преизрядному слою пыли на ваших доспехах и на вашем лице, что путь вы проделали нешуточный…
— Было дело.
— Дорога обошлась без происшествий? Вы голодны? Керг!
— Еще не знаю насчет голода, вся глотка спеклась, вот попить бы…
Керси сорвал с пояса фляжку и протянул рыцарю.
— О-о-о… у-у… благодарю. Без происшествий. Только на солончаках, там… к востоку, ну, знаете…
— Знаем, Соленые земли.
— Точно. Увязались за мною твари, с такой, знаете, рыжей паучьей шерстью на рылах…
— Красные
— Так я и ночью скакал, ночью и привязались. Гроза была, при свете молний и рассмотрел. Впрочем, пустяки, а остальное не стоит упоминания… Однако, сударь Керси, я всю вашу фляжечку того…
— На здоровье, чистой воды в этих краях в достатке.
Тем временем егеря под руководством Керга скорехонько подтащили к рыцарскому костру кошму, доски под мясо и зелень, кубок, кувшины…
— Сударь Ируми…
— Просто Ируми. Вы Докари и Керси, я Ируми. Ну, что, в путь?
Князь Докари улыбнулся.
— Вы правы. Просто, в такой… кошмарный, горестный день вся сообразительность исчезла, как выдуло ее. Однако, если мы с Керси, согласно приказу, уже должны быть в седлах и через пару мгновений пустимся во весь дух, то вам ведь сие не обязательно, или я не прав?
Ируми Зога наморщил лоб и в нерешительности посмотрел на князя.
— Я не вполне вас понимаю…
— Все просто: вы же сами сказали, что ваше поручение исполнено, избыто.
— Так точно. И сразу же возвращаюсь.
— Но нигде в приказе не сказано, что вы должны скакать с равною с нами скоростью… тем более, не в обиду вам и вашему коню, соревноваться в скорости с теми, кто отдыхал и набирался сил в то время, как вы…
— Еще бы, вы истину глаголете: с моим Кудрявым это было бы затруднительно после такой скачки! Вон как пена с него — льет, не капает.
— Таким образом, пока вы пообедаете у костра, наши люди позаботятся о вашем коне. Более того, поскольку им тоже за нами не угнаться, мы оставляем их вам в сопровождение…
— Гм… поесть-то я могу, имею такое право, выполнив поручение, но никаких биваков и палаток, я. согласно артикулу, должен немедленно возвращаться в расположение войск.
Князь Докари кивками подтверждал, что слушает, не забывая следить, чтобы егеря все сделали правильно:
— Мы уезжаем, вы остаетесь пообедать и смыть с лица дорожную грязь. Это по правилам. Далее, вы садитесь в седло и мирно засыпаете, а мои люди, во главе с Кергом, тихо-мирно ведут в поводу вашего Кудрявого по ровной дороге. Таким образом, вы сами передохнете, не нарушая приказов, и дадите передохнуть вашему питомцу. По-моему — неплохо рассчитано. Еще лучше, если вы временно пересядете на одного из запасных коней, а ваш пройдется налегке? Клянусь богами, он не возразит.
Ируми Зога расхохотался басом, но тут же испуганно осекся: все-таки траур.
— Сударь Докари, я вам весьма признателен! Я согласен.
— Просто Докари. Счастливо оставаться!
— Да, очень признателен, вам и Керси, так и сделаю. Но…
Докари тут же придержал Чернику, даже развернулся из вежливости и в знак уважения.
— Да, Ируми?
— Вот… очень вас прошу… Позовите вашего зверя, пусть он вернется и постоит на месте хотя бы пару мгновений. Мы все наслышаны о нем, но чтобы охи-охи вот так, вблизи, вне клетки, без цепей и ошейника…
— Извольте. — Докари свистнул в два пальца: Гвоздик!
Охи-охи немедленно примчался на свист и попытался в невероятном прыжке, на лету, облизать своего хозяина, однако Черника вовремя встала на дыбы и даже махнула копытом, чтобы отогнать нахального своего приятеля. Она промазала, и Гвоздик не обиделся.
— Это просто чудо, не видел бы воочию — не поверил бы… Ведь этакий молодец тургуна завалит! Клянусь потрохами!
— Не преувеличивайте, Ируми. Ни тургуна, ни дракона, ни горного медведя ему, конечно же, не взять, но я видел его в деле против матёрейшего цуцыря!
— Да вы что! И как оно?
— Гвоздик мой бился как паладин Аламаган, держался почти на равных. Ну… До встречи!
— Счастливо.
— Скорого вам пути!
На выходе из ущелья, проскакав несколько долгих локтей, Докари сделал знак, и друзья остановились.
Распогодилось. Солнце почти по-летнему согревало плоскую равнину, всю в многоцветных пятнах разнотравья. Разве что желтизны заметно прибавилось. Стада ящерных коров оставили за собою вывороченную землю, кучи гниющего навоза, особый кисловатый запах живого… Сейчас бы здесь резвились церапторы, не помешай им охотники этим утром.
— Керси, дальше наши пути слегка расходятся.
— Что? Эт-то еще почему? Ты хочешь вернуться? Зачем? Ничего не понимаю!
— Нет, Керси. Но ты помчишься напрямик, через камборовы земли, умеренно спеша, а я, все же, сделаю небольшой крючок. Я должен повидать матушку.
Рыцарь Керси попытался улыбнуться и кивнуть, в знак того, что он вполне понимает сыновние чувства своего друга, но… все-таки… Странновато.
— Странно, да? Рыцарь, с недвусмысленным приказом поспешить…
— Я так не говорил, Кари.
— Но подумал. Короче говоря, я чую… я ощущаю… Керси, ты ведь неплохой колдун, неужели ты сам ничего не чувствуешь… Окружающий мир… не тот… он как бы затаился…
— Да-а, из меня колдун… Я даже дождь вызвать не сумею. А вот мой прадед был!.. Я тебе доложу, он мог бы любому верховному жрецу…
— Я тебе верю, Керси, и если посмел тебя перебивать, то лишь по крайней спешке. Говорят, Морево на пороге. Именно его я, похоже, чувствую. И матушка тоже. Я готов голову прозакладывать, что смерть Его Величества связана с этими самыми… явлениями… Н-не умею объяснить более внятно… Короче говоря, я принял решение: хотя бы на пару мгновений увидаться с матерью, но это — крюк, что ни говори. Может, обойдется. А может — взыщут с меня за это. Тебе же страдать в дебрях чужих предчувствий ни к чему, хотя… — Докари засмеялся внезапно — теперь ведь не я, а ты любимец императора, не всяк решится тебя ерошить.