Пенталогия «Хвак»
Шрифт:
Докари промокнул рот салфеткой, прежде чем ответить, и почтительно кивнул:
— Верю, матушка, безусловно верю. Но когда я был еще мальчиком Лином и жил в пещере, я всегда видел рядом с собою человека совершенно иного нрава, нежели ты описываешь, и поэтому невольно улыбнулся, пытаясь совместить у себя в сознании два образа в один.
— Тебе несказанно повезло, что не видел иного. Однако, я продолжу: вот почему, Дами, я решила не стеснять наших прославленных воителей в их обоснованном желании отпраздновать сию знаменательную встречу именно так, как они привыкли за долгие годы совместных
Дамори Та-Микол стремительно смутился, как до этого вспыхнул, и на этот раз в его словах не было ни малейшего гнева, одна лишь искренность:
— О, матушка! Пусть все будет как ты скажешь, а не как я скажу. Для нас с Югари не обуза, но большая честь и светлая радость принимать вас с братом, моя бы воля, так не то что на несколько дней, а… так ведь, Юги?
Молодая пухленькая княгиня Та-Микол — полные щечки и подбородок в задорных ямочках — была довольнехонька: она, в отличие от более простодушного супруга, заметила и хитрости своей свекрови, и как та подспудно извинялась, в испуге перед возможным гневом ее ненаглядного Дами… Нет, свекровь стала в сто, в тысячу раз добрее, чем была, счастье поселилось в доме, еще бы смилостивились боги и поскорее послали им ребеночка…
— О, да! Мой повелитель высказал именно то, что у нас обоих на сердце и на душе: таких гостей мы рады видеть всегда и бесконечно!
Гроза прошла стороной, не успев никому нанести урон, ни даже громыхнуть, и завтрак продолжился.
От кожаной подстилки у окна шло урчание, сопровождавшее всю трапезу, но вот оно перешло в торжествующий рык: охи-охи Гвоздик сумел, наконец, дочиста обглодать здоровенную кость, раскусить ее в нужном месте — и длинный черный язык добрался до костного мозга.
Все невольно обернулись на это сладострастное чавканье…
— Да… Будь я четырежды проклят, Кари! Даже от его челюстей не ожидал я подобной прыти! Этакую костищу боевой секирою не вдруг возьмешь! Воистину зверь в пажах у моего брата! Эт-то тебе не цераптор и не горуль, это сама свирепость, да, наблюдал его в деле. Нет, вы только гляньте: даже маленькая голова готова грызть! И совершенно ничего не видит, и ничего не слышит — увлекся!
— Послушай, Гвоздик!.. — О… Слышит, оказывается: уши встрепенулись и маленькая голова на хвосте подпрыгнула чуть повыше, обернулась на голос хозяина. — А может, я тоже хочу сего лакомства? Поделишься?
— Ы-ы-ы! — взревел встревоженный Гвоздик. Мозговая кость — эта такая штука, за обладание которой можно вызвать на бой весь мир — а тут «поделишься!» Никогда, никому!!! Ы-ы-ы-уу… ну… разве что хозяину… если уж так нужно… чтобы спасти его от голода… ох… охи… охи… только ведь разгрыз… она такая маленькая… если уж очень-очень надо…
— Я передумал, Гвоздик. Кушай, дружок, но поторопись, заканчиваем.
— Ы-ыыы! Ох-хииии!..
— Кари, ты куда-то спешишь? Кстати сказать, я там тебе и твоим друзьям кузницу приготовил, в полное твое распоряжение, на все эти дни, так что…
Младший брат рассмеялся в ответ на предложение старшего и отодвинул от себя остатки завтрака.
— Нет-нет! Как невозможно уничтожить за один завтрак все съестные запасы этого гостеприимнейшего из замков, так и немыслимо за один день испытать все возможные в твоих владениях удовольствия. С самого утра меня ждет мой друг, Керси Талои, я ему обещал охоту: хотим погонять церапторов по Горячему урочищу. Егеря доложили: там они!
— А, доброе дело. Вряд ли вы напрочь избавите урочище от этих тварей, все равно весною набегут, ну так хоть проредите… К обеду вас ждать?
Докари покосился на княгиню Ореми и все же нашел в себе мужество возразить:
— Вряд ли. Нет, точно — нет. Но к ужину поспеем непременно. Матушка, я ведь обещал… Когда я гостил с поручением у маркизов Короны — знаешь, какую охоту они мне подарили!?
Княгиня Ореми слабо улыбнулась и вздохнула.
— Конечно… дело рыцарское, поезжай. Ах, сын мой, сын мой… Керси Талои — хороший юноша, неиспорченный, наверное, только в дальних провинциях подобные и остались. Такой дурному не научит, здесь я спокойна…
— А что же тогда, матушка? Тем не менее, я чувствую, что именно мой выбор времяпрепровождения — невольная причина твоей грусти?
— Княгиня опять вздохнула и покачала головой.
— Старшего сына я хотя бы в детстве ощущала подле себя, и в будущем надеюсь видеть постоянно, ибо он наследник и опора нашего дома, в то время как ты… И тогда… и в будущем… Ах, ступай… — Княгиня подняла слабый мизинчик левой руки вверх, в знак окончания неявного спора. — Беги к своим друзьям, Кари, беги спокойно, ты ни в чем не провинился предо мною. Обними меня и беги. А вы, святой отец, постарайтесь на досуге внушить моему старшему сыну, что негоже всуе раскидываться проклятьями, тем более за обеденным столом, да еще в присутствии жены и матери. Пусть берет в этом отношении пример со своего младшего брата.
Отец Зуффари, одним глотком освободив от еды набитые щеки, встал с поклоном, и так же молча уселся на место.
Дамори Та-Микол выслушал матушкин выговор и даже брови сдвигать не стал: ну, да, ну, не прав, Юги тоже его постоянно попиливает за ругань, но — подумаешь… Не велик грех. Ладно, впредь он честно постарается следить за собственной благовоспитанностью.
— Матушка! — Докари обнял, расцеловал княгиню в обе щеки и убежал стремглав: (Гвоздик, за мной!). Матушку он вечером еще увидит и вдоволь, рука об руку, погуляет с нею перед сном, а охота ждать не будет! Снимутся церапторы с лежбища, как солнышко пригреет, и ищи их потом, свищи, по всем ящерным пастбищам! А то и вовсе до самой весны укочуют на высокий север, поближе к теплу…
— В наших изнеженных краях, Керси, все не так сурово и прямо, как у вас в уделе, больше внимания уделяется всяким-разным хитрым приспособлениям, чуть меньше — боевой выучке и непосредственным столкновениям… Но охота — есть охота, сегодня нам предстоит «проредить», по выражению моего брата, количество церапторов на просторах нашего удела, а точнее — в Горячем урочище: именно там они спасаются от холода осенних ночей. Когда еще подбавит холодов — церапторы снимутся и уйдут на север, в тепле зимовать, а пока они здесь.