Пенталогия «Хвак»
Шрифт:
— Я — демон пустоты и огня! Я шут богов! Мое имя Джога!
— Джога, тебе нравится эта смертная оболочка?
— О, да, повелитель! Мне любая нравится, слишком уж давно я…
— Молчи, дрянь, на один мой вопрос надобно давать один краткий ответ: да.
— Да, повелитель!
— Выражая общее наше мнение, хочу подарить тебе вольную. Не навсегда, разумеется, всего лишь на некоторое, надеюсь, не очень большое время. Ты в вечном рабстве, но теперь у тебя будет свой раб. Можешь наслаждаться. Сумеешь перебраться из этого тела в иное, но не раньше, чем
— О, да, повелитель!
— Доволен ли?
— Да-а-а-а, повелитель!!!
— Хвак… Хвак!
— Чего?
— Нет, этот болван неисправим. Открой рот пошире.
— Зачем это?
— Добровольно… и широко… открой… рот. Если, конечно, хочешь жить!!! Жить хочешь!?
— Да.
— Тогда не болтай лишнего и открывай рот. Проглотишь этот огонек и он поселится в тебе, будете вдвоем век коротать. Не бойся, это ненадолго. Либо ты сделаешь сие добровольно, либо умрешь немедленно, клянусь мечом! Сроку на раздумья — один вдох и один выдох! Принимаешь???
Хвак задержал дыхание, чтобы успеть подумать, но, как назло, ни одна мысль не хотела приходить в измученную ужасом голову… Раз клянется — значит нерушимо.
— Принимаю.
— Добровольно?.. Я тебя спросил: добровольно???
Хваку показалось странным, что бог спрашивает согласия у него, у простого смертного, однако некогда было думать: он зажмурился и кивнул.
— Добровольно.
И словно расплавленной сталью плеснуло ему в губы, обожгло язык, гортань и легкие…
Чужой и лютый смех родился в Хваковой голове, разросся до хохота, перешел в оглушающий рев…
— Раньше я был рабом, а теперь у меня есть ты! Как тебя зовут, раб, повтори?
— Я не раб, — прошептал одними губами ошеломленный Хвак, — я свободный человек…
— Был свободным! А ныне раб! Смейся!
— Зачем это? — опять попытался возразить Хвак, но вместо этого вдруг приподнялся на четвереньки, хлопнул что было мочи кулаками по вытоптанной траве и захохотал. Но — нет — это был не его смех, а какой-то такой…чужой… Плохой!..
Хвак стиснул, было, челюсти, а они разжались, послушные чужой воле, губы вытянулись далеко вперед и округлили рот: Хвак замычал громко, словно бы подражая голодной ящерной скотине и побежал, по-прежнему на четвереньках, куда-то вперед… Боги расступились, пропуская, но никто из них не смеялся.
— Ну, что Джога, вопрошу еще раз: доволен ли подарком?
— О, да, Великий Повелитель Войны! О, да! — Хвак оборотил в сторону бога Ларро голову, затем, в нелепом прыжке развернулся весь, лег на брюхо и пополз к его ногам. Хвак понял, что сейчас его заставят лизать эти странные, собранные из мелких железных колечек, сапоги.
— Верно. Будешь слизывать пыль с поножей повелителя! — прозвучало у него в голове. Однако, полизать божественные ноги Хваку так и не довелось.
— Радуйся же, Джога, развлекайся, а нам пора удалиться.
Ток! — в воздухе прозвучал еле слышный хлопок — и больше нет никого на поляне, кроме Хвака, и даже пыль не поднялась.
— Засмейся же еще, раб, возблагодари меня во всеуслышание! Меня, твоего неизбывного властелина Джогу!
Хвак встал на колени, губы его разлепились сами собою…
— О, великий пове… Не-е-ет! Тьфу! Не буду!
— Будешь.
— Нет!
— Будешь.
— Не бу… — Все эти препирательства Хвак произносил вслух, словно сам с собой разговаривал, а последние слова прервались от удара кулаком в губы — сам же себя и ударил…
Хвак взвыл, затряс головой, разбрызгивая капельки крови по сторонам, и упал ниц.
— Не буду. Прочь! Не буду тебя слушать! Уйди! Прочь, демон!
Но почти сразу же оттолкнулся руками от земли, приподнял голову и туловище, выгнувшись как ящерица, одна рука его поддерживала зыбкое равновесие, а пальцы другой опять свернулись в кулак, чтобы ударить в лицо… Но не долетел кулак до лица, словно бы зашатался и опять расправился в ладонь, уперся в пыльную дорогу.
— А-а, червь! Ты думаешь, что это ты упрямый? Не-е-ет, просто это я, Великий Джога, не захотел до поры причинять ущерб имуществу своему… Да, увлекся, виноват… Забыл, знаешь ли, каково это — владеть движимым имуществом. Движимое имущество — это ты, раб.
— Я не р… Ой!.. У-у… У-у-у-а-ха-хахаха-а-а!!! Не-е-ет! — Хвак внезапно перевернулся на спину, лежа впился пальцами обеих рук себе в бока, возле ребер, стал быстро ими перебирать и поглаживать… И хохотать…
— Ха-хаа… Это называется щекотка. Мучить ею можно сколько угодно, а урона тельцу — ни малейшего. Я тебя… у-ха-ха-хааа!.. одною щекоткой допытаю до полной покорности! Раб.
— Я не… — попытался возразить Хвак и вновь зашелся в истошном хохоте.
Он вдруг прекратил смеяться, встал на ноги, легко, не шатаясь, и побежал по дороге. И даже бессмертные боги не сумели бы определить на первый взгляд — кто именно из двоих существ, насельников огромного жирного тела, управляет им… Видимо, желания обоих совпали в этот миг…
— Хватит бежать, раб. Тело надобно беречь.
— Я не раб.
— Раб, и не перебивай меня.
— Я не… ой!
— Вот! Из-за твоей норовистости я себе язык прикусил! Ты раб. А я хочу есть и пить. И спать, и плясать, и драться… И разговоры вести, и девок хочу… Ты тоже будешь во всем этом участвовать. Видишь вон тот пень?
— Вижу.
— Сейчас сядем, я приму от тебя клятву верности и покорности — и побредем себе, ликуя, навстречу моей новой жизни и радостям моей новой жизни.
— Не буду я тебе ничего приносить! Уйди от меня, гадина!
— Хвакушка, раб ты мой ненаглядный! Видишь, я тебя как Хавроша называю… Помнишь Хаврошу?
— Помню. Гадина была. Такая же, как и ты.
— Обижаешь, раб. Я гораздо хуже ее. Но все твои знания и воспоминания — теперь мои.
— Чего? Как это?
— Болва-а-ан. Повелитель Ларро правильно про тебя сказал. Объясняю как можно проще: я живу в твоем теле, в твоей голове. Тебя подарили мне боги, со всею твоею требухой, с портянками, с мыслями и с воспоминаниями. Ой!.. А это что такое?