Пепел Асгарда
Шрифт:
– Хрофт не знает, – заметил Познавший Тьму. Щёки у него слегка ввалились, он вообще выглядел похудевшим и усталым.
– Само собой, но зачем ему Источник? Что он задумал, Хедин?
– Быть может, как раз и хочет что-то разузнать? В затруднении он как раз и отправлялся к вечному ётуну за советом.
– Знаешь, – Сигрлинн положила руку Хедину на плечо, – почему-то это пугает меня больше, чем все Спасители, Дальние и Неназываемые, вместе взятые. Они – просто враги, без затей. А вот Старый Хрофт…
– Си, наши враги как раз
– Понимаю. – Она прикусила губу. – «Изменить может каждый», я запомнила.
– Верно, – откликнулся Познавший Тьму. – Но не забывай, что изменить могу и я тоже.
– Ты? – волшебница не смогла скрыть изумления.
– Конечно. Мы все – слуги Упорядоченного. Оно ведь, не забывай, «выбрало нас», как сказал Орлангур. И, если обстоятельства станут другими… если стану другим я… ведь это тоже получится «измена».
– Айвли ведь хотела, чтобы ты вновь заглянул к ней, – вдруг сказала Сигрлинн, глядя в слегка колышущуюся стену шатра, синего с серебристым шитьём. – Альвийка-оружейница. Очень хотела и надеялась. Хотела увидеть тебя хоть мельком…
– Я знаю. – Голос Познавшего Тьму не смягчился. – Айвли слишком долго играла в «истинную альвийку», гибкую, молчаливую, которая больше слушает, чем говорит. Что ж, неудивительно. Гордость её жестоко задета…
– Ага, хотела. Но не только. Не говорила ли я тебе, что эти твои альвики там чего-то задумали? Отнюдь не одна только бедная, покинутая альвочка? – Глаза Сигрлинн метнули молнии. – Она сработала, судя по всему, и впрямь редкостный меч для Одина. О чём немедля предупредила тебя. И, разумеется, не только лишь для того, чтобы сыскать повод для встречи! Это-то, надеюсь, ты понимаешь?!
– Понимаю, – кивнул Познавший Тьму. – Но иные ловушки…
– Да-да, невозможно обойти и невозможно обезвредить, не сунув в них голову! – вспылила Сигрлинн. – Ты понимаешь, Хедин, что эти альвы обнаглели едва ли не совершенно?!
– Так уж и обнаглели…
– Обнаглели, – брови Сигрлинн сдвинулись. – А ты, друг мой, слишком мягок. И с ними, и… и вообще!
– Почему ты так решила?
– Если я что и поняла, сидя в плену Западной Тьмы, разъятая, сделанная её частью – нельзя всё время виться нитью, надеясь сшить разрываемое. Порой надо и… дать сгореть тому, что должно сгореть.
– Сжечь всегда успеем.
– Нет! – топнула ногой чародейка. – Нет! Потому что тогда и ты сам сгоришь. Ясно тебе, нет? Альвы задумали предательство, задумали расставить какую-то западню, где ты… ну, не знаю, может, и приманка! Я бы уже отправилась туда с… – она махнула рукой, – и вытрясла бы из них все подробности. Они принимают твою мягкость за слабость, Познавший. Они ничего не забыли и не простили. Ни эта твоя… альва, ни её сородичи. История Игнациуса тебя ничему не научила? Ну, так я научу!
– Чего ты хочешь, Си? И почему так злишься? Неужели из-за?..
– Никогда! – С пальцев чародейки стекла паутина голубых молний, грянула ей под ноги, лопнула с оглушающим треском, взметнувшиеся языки пламени скрыли Сигрлинн с головой. – Гневаться из-за какой-то там альвки, что когда-то согрела тебе постель?! Нет, мой Познавший, я не просто гневаюсь – я в ярости, потому что ты, как всегда, думаешь о ком угодно или о чём угодно, но не…
– Но не о тебе?
– Но не о себе, глупец! – рявкнула волшебница и, размахнувшись, метнула в Познавшего Тьму внушительный огнешар.
Хедин едва успел уклониться, скрестил руки в странном жесте, и клубок пламени, взвыв, словно по стеклу провели железом, взмыл прямо вверх, прожёг кровлю шатра и исчез.
Познавший Тьму уронил руки и улыбнулся, покачав головой.
– Давненько не видал мою Си в таком гневе.
– Ещё увидишь, и не раз! – грозно посулила чародейка, запуская очередной огнешар, да так, что Хедину пришлось подпрыгнуть, уклоняясь.
– Аэтерос! – завопил кто-то от входа, но Сигрлинн, даже не поворачиваясь, сделала что-то, слегка повела бровью – там раздались смачные шлепки и дружное «караул!».
– Си, – Хедин с шутливым ужасом вскинул руки, – уймись, пожалуйста. И не надо колотить моих подмастерьев.
Третий огнешар стёк у чародейки меж ладоней вниз, зашипел, угасая.
– Подмастерьев колотить не буду, – буркнула она, сдула упавшую прядь. – Но всё равно, Хедин! Нельзя так, нельзя, понимаешь?! Всё висит на тебе, а ты не подпускаешь к себе никого, ни за что, никогда! Бережёшь меня, пылинки с меня теперь готов сдувать – а надо послать в самое пекло! Ты теперь как тот замковый камень в арках – выдерни его, и всё повалится.
– Никому верить нельзя, – напомнил он, усмехнувшись. – Изменить может каждый.
– Именно! И потому должно быть так, чтобы дело – наше дело – пережило бы любого. Не останется меня, Ракота, твоих подмастерьев, неважно – а дело должно длиться. И, мой Хедин, даже если не останется тебя – оно не может пропасть.
– Не ты ли говорила, что я «должен думать о себе»?
– Должен! Не глупи, Познавший! – Меж пальцев чародейки пробежали голубоватые искорки. – Должен! Для того чтобы остаться живым – для меня и Упорядоченного. И для того, чтобы после нас с тобой и Ракотом – Упорядоченное осталось бы всё равно.
– Почему ты думаешь, что я ничего для этого не делаю? – Хедин сделал шаг, положил руку на плечо рассерженной волшебницы.
– Надеюсь, – грозно посулила она. – Иначе следующий раз запущу в тебя не огнешаром, а кой-чем из арсенала Западной Тьмы. Там у наших былых сородичей было много всего заготовлено!
– Постараюсь приготовиться. Всё в порядке, Рагнар, всё хорошо, Арвейн! Мы пробовали некоторые новые заклинания.
– Как хочешь, Познавший, но это альвочка с её ламентациям мне не нравится. Как и её сородичи. Они что-то задумали, а поскольку мы все знаем, кто и что водится в тихом омуте…