Пепел Асгарда
Шрифт:
Дюжина призраков потянулась к ней, обступая со всех сторон. Мрак сползал с их лиц, истаивал чёрным туманом, открывая хоть и бестелесные, но человеческие черты.
Теперь валькирии следовало сказать павшему герою особо торжественную вису, о том, как он взойдёт с ней на её скакуна, как они вознесутся к златому чертогу Валгаллы, и что ему надлежит сделать, как только он ступит через порог пиршественной залы эйнхериев, но вместо этого у неё вырвалось совершенно иное, только что пришедшее в голову, не заученное вместе с сёстрами, но своё собственное:
Странники, славьтесь!Славьтесь, герои!Путь не начертан,Не начарован,Каждый себеЕго сам пролагает,Ваши оковы —Не хладной стали!Враг перед вами,Влечёт онВас в бездну,В мерзостный ХельВ вековые мученья.Славьтесь, герои!Не кончена битва.Смерть же отнынеНад вами не властна.Смело, герои!Со мною, все вместе!Крепче клинкаБестелесное станет.Она поперхнулась. Собственной кровью, заполнившей рот. Что-то горячее и липкое потекло по щекам, коснулось губ – солёное, алое, тоже кровь. Кровь сочилась из уголков глаз, из ушей, ноздрей валькирии, слова тонули в крови, Райна сбилась и замолчала, хрипя.
Но своё дело её немудрёные висы сделали. Соединившись с додревней магией валькирий, они властно сдёрнули с безликих и полубесформенных душ накинутый смертью обманный саван.
Две дюжины призраков, обретя форму и воплотившись, в мужчин и женщин, дружно устремились вперёд, подобно журавлиному клину. Выхватив наконец-то заждавшийся меч, с ними бросилась и Райна.
Водитель Мёртвых не обратил на них никакого внимания. Он смотрел на Одина и только на него, рубил вспыхивающие одну за другой руны, глухо рыча, на самом пределе доступного уху, замахивался, его двуручный меч со свистом обрушивался на упорно уклонявшегося Отца Дружин, и больше вокруг себя он ничего не видел.
Владыке Асгарда тоже пришлось несладко. Он тяжело и прерывисто дышал, лицо раскраснелось, а на скуле алел тонкий, как нить, порез, и с него в усы уже натекло тёмной крови. Райна не успела удивиться, откуда у отца такая странная рана, как первая дюжина мёртвых врезалась сзади в Яргохора, в единый миг облепив его с ног до головы.
Водитель Мёртвых страшно, утробно взвыл, и от воя его затряслась сама земля Гнипахеллира. Мёртвые пространства всколыхнулись, горизонт дрогнул, по самому звёздному небу покатились волны темноты, словно круги по воде от брошенного камня.
Яргохор слепо крутнулся, меч со свистом рассёк воздух, лязгнул о его собственную броню. Рассечённая надвое, прямо на земле корчилась душа – по виду – древняя старуха, но на бесплотных губах её застыла улыбка такого неистового, такого всеобщего торжества, такое ликование, что Райну пробрал мороз от ужаса.
Душа умирала второй смертью, призрачные глаза закатывались, но на её место уже рвались десятки других.
«Иди, девонька», – вдруг услыхала валькирия.
Старушка улыбалась и глядела прямо на неё.
«Мне не больно, не бойся. Главное, дело доделай, что начали».
Веки смежились и голос умолк.
Призрак таял, словно уносимый ветром.
Яргохор выл, рычал, мотая головой и беспорядочно размахивая мечом. Он уже почти исчез под грудой внезапно обретших странную «телесность» душ, их руки норовили сорвать высокий шлем, пытались ткнуть в узкую смотровую прорезь, выкручивали кисти, подбивали ноги великана и он, не удержавшись, повалился, с воем, от которого, казалось, сейчас рухнет само небо.
Замерев, с ужасом глядел на происходящее Отец Дружин, бросив чертить свои руны.
Шлем Яргохора отлетел в сторону, огромный меч вывернулся из прижатой к земле руки. Целая гора душ удерживала Водителя Мёртвых, оставив открытым только лицо.
Райна опустила собственный клинок, заставила себя взглянуть.
Валькирия ждала скалящегося черепа, жуткую клыкастую морду, клыков и горящих красным глаз. Но вместо этого ей предстала колышущаяся, словно густой кисель, тьма, облепившая нечто вроде твёрдого остова, лишь отдалённо напоминавшего череп.
Блестящая маслянистая тьма – и больше ничего.
– Ну, дочка… – только и выдохнул Один, оказавшись рядом. – И что ты теперь станешь делать со всеми ними? – Он махнул на процессию душ. Вокруг поверженного Водителя Мёртвых уже столпилось их несколько сотен. – Они уже не пойдут в Хель.
Валькирия не ответила. Она только сейчас осознала, что все призраки смотрят на неё и только на неё. В груди похолодело.
Меж тем Отец Богов вплотную подступил к хрипящему на земле Яргохору.
– Ястир!
Нет ответа, только яростные судороги. Пальцы скребли землю, пытаясь дотянуться до откинутого в сторону клинка.
– Ты не дозовёшься его, отец. Его тут нет.
– Откуда ты знаешь? – Кажется, Один растерялся?
Вместо ответа Райна осторожно коснулась чёрной липкой пелены остриём меча. Альвийский клинок содрогнулся, завибрировал, отозвавшись в ладони воительницы резкими, пронзительными и болезненными уколами, словно пчелиные укусы.
Валькирия повела клинок на себя, и мрак поддался. Словно живое существо, он выпускал коротенькие отростки, пытался слиться обратно, соединиться, удержаться – всё напрасно. С мокрым всхлипом-плюхом половина чёрной полужидкой маски сползла с костяка. Яргохор взревел, дёрнулся так, что его едва удержали; отвалилась и вторая половина.
Открылось лицо – измождённое, костистое, с выпирающими скулами, но лицо. Провалы закрытых глаз, брови, заострившийся нос – прежнее, нечеловеческое, словно бы исчезло вместе с чёрной гадостью. Райна бросила взгляд – оно уже успело расточиться, впитаться в землю, скрывшись с глаз.
Ресницы Водителя Мёртвых задрожали.
– Ястир! – громче позвал Отец Богов.
– Хрррм…
– Я Один. Мы сражались вместе с тобой. Когда-то, очень давно. – В воздухе вспыхнула ещё одна руна, и Райна узнала её – руна, пробуждающая древнюю память.