Пепел Асгарда
Шрифт:
Любопытство Сильвии одолеть было невозможно. К тому же вновь появилась старая и недобрая знакомая – Райна, а это значило, что кипевшие в Эвиале сражения, очень может быть, возымели продолжение.
Удержаться она не могла. И потому следила, как валькирия Райна невесть как, но ставшая «водительницей душ», устраивала неупокоённых призраков в укромной складке Междумирья. Сильвия только хлопала глазами – благо в облике совы это получалось очень естественно. Райна, недалёкая мечница, только и умевшая, что недурно ворочать клинком! И вот вам, пожалуйста, за ней тянется целый караван призраков, расставшихся со смертными телами и не нашедших иного упокоения – как такое возможно?!
«Следи за ними, наша верная».
Что?! Откуда это? Кто это?!
Сильвия едва не кувыркнулась, словно враз разучившись летать. На мгновение перед ней вспыхнуло видение – бесконечные ряды зеленых кристаллов, выстроившихся идеально-правильными шеренгами, тянувшиеся в тёмное ничто, неисчислимые, затаившиеся невесть где…
Однако над их рядами, жуткими в своей одинаковости, поднимался ствол исполинского призрачного древа, настоящего Древа миров, как рисовали порой в старинных магических трактатах.
Страх нахлынул ошеломляющей, парализующей волной. Чёрное и зелёное надвигалось, стремительно захватывая всё вокруг неё; Сильвия не помнила, как ей удалось вырваться из умело наброшенной петли и броситься наутёк.
Именно в этот момент ей вдруг очень-очень захотелось кому-нибудь об этом рассказать.
Глава IX
Дорога мёртвых богов
После мёртвого мира, откуда неведомые силы увели даже души усопших, дело пошло веселее. Исполинский волк Фенрир, похоже, поразил белого тигра Барру до глубин его простой тигриной души, так, что вырывалось оттуда только возмущённое «ррр!», но очень тихонькое и осторожное. Сам Фенрир сетовал, что не может, увы, увеличиваться или уменьшаться по собственному желанию, что создаёт порой весьма курьёзные неудобства.
Водитель Мёртвых после необычайного прилива красноречия в безымянном мёртвом мире вновь молчал целыми днями. Один тоже погрузился в какие-то мрачные размышления, и Райне ничего не оставалось, как говорить с волком, как ни крути – названым двоюродным братом.
– Ты не чуешь… их?
– Асов? Не, не чую. Чуял бы – сказал, – голос волка раздавался совсем рядом. Всё-таки какой-то магией он владел, сын Локи, что ни говори.
– А дорогу, которой мы идём?
– Тоже нет, – признался Фенрир. – Для меня – через пустоту топаем.
– Значит, и конца пути ты не видишь… – загрустила валькирия.
– Не. Но конец у него точно будет, вот увидишь, сестра.
– Волк философствующий…
– Слишком долго сидел на цепи. Привык.
– Когда ты бродил по Упорядоченному, ты…
– Охотился, ел и спал, – перебил волк. – Так радовался спасению, что совсем ума лишился. Теперь-то стыдно.
– Стыдно? Слушаю тебя и понять не могу, за что ж тебя так в пророчестве-то…
– А мне, думаешь, радостно? – огрызнулся Фенрир. – Ни за что, ни про что угодить на волшебную цепь, бессрочно, безвинно – всё потому, что какая-то старая стерва, выжившая из ума ведьма, видите ли, напророчила, чем мне суждено… суждено… не хочу даже вслух говорить!
– Лучше было б, чтобы тебя сразил Мьёлльнир? Никакое ожидание не может быть вечным. Вот и твоё тоже кончилось.
– Это сейчас хорошо рассуждать, – недовольно буркнул сын Локи. – А тогда я бы и впрямь всех на куски б разорвал.
– Ну а потом-то ты сам себя на ту же цепь посадил, получается? Только безо всякой привязи?
– Посадил, угу. Я ж всё-таки сын бога огня, а не просто волк, хоть и очень большой. Скажи, валькирия, сестра, ты… помнишь его? Помнишь моего отца?
Райна помедлила.
– Помню. Он был весёлый и красивый. Как огонь. И, как огонь, опасный. Мог шутить злые шутки.
– Шутить я не умею, – огорчённо признался волк. – Ну нисколечки. Не похож в этом.
– Ты и вообще не слишком похож, – заметила валькирия.
– Что я волк? Не-е, тут-то как раз похож. Отец мог менять облик по собственному выбору. Как-то так вышло, что я… получился вот волком.
– И неплохим, – Райна одобрительно взглянула на высоко взнесённую спину.
– Угу, – печально согласился Фенрир. – Только за это на цепи неведомо сколько просидеть пришлось.
– Сколько б ни просидел, а великий Один тебя не бросил! – возразила Райна.
– Не бросил, – кивнул волк. – Потому что он Один. И потому что он великий. Нам с ним ещё предстоит убить друг друга – когда настанет по-настоящему последний день и грянет действительно последняя битва.
– Оставь, брат, – поморщилась воительница. – К чему эти…
– Древние пророчества? О них можно забыть, однако они всё равно сбываются, сестра. Мы обречены сразиться, великий Один и я. Это – высокая судьба, выше нет ничего. Это моё предназначение.
– Не говори так.
– Я ж не со зла, – виновато признался Фенрир. – Пока сидел тут один-одинёшенек, много думал. Больше-то делать было нечего, охотиться в конце концов надоело, а еда была не так уж нужна. Живое мясо, конечно, лучше пустой силы, но и без него тоже можно.
– И чего ж надумал, братец?
Огромная голова склонилась ближе к валькирии, крошечной по сравнению с мохнатым исполином.
– Что, если это надо будет за-ради других? Не Один на меня нападёт или там я на него, а мы вдвоём будем защищать что-то иное, куда выше и значимее нас обоих?
– Ого, – только и нашлась Райна. – Ты действительно размышлял…
– Угу, – обрадовался поддержке Фенрир. – Размышлял, да. Суди сама, сестра, если мне положено сразить самого Отца Богов и пасть в тот же миг от его руки – кому от этого была бы польза?
– Какая ж тут польза? Никакой, естественно.
– Не-е, неправда твоя. Была бы польза. Думаешь, я пророчество не знаю? Я его затвердил до последней руны. Мы же новый мир должны были сотворить, чистый, без предательства, без нарушенных клятв. Понимаешь, сестра? На нашей крови новый мир народиться должен был. Мы, злые, убьём друг друга. Добрые останутся.