Пепел Асгарда
Шрифт:
И вновь – сотни, тысячи, бессчётные множества голосов прямо в голове. Бесплотные крики, вопли отчаяния и муки. Нет, не предостережение – предвкушение. Мы уже пали, тебя ждёт то же. Наш удел – страдания и пытки, чем же ты лучше? Иди, иди к нам, получишь, что заслужила.
Один теперь чертил руны, почти не останавливаясь, и каждая словно забирала часть его собственной плоти. Отец Богов высох и исхудал, щёки ввалились, их избороздили десятки невесть откуда взявшихся новых морщин.
Иногда в окружавшей их тьме возникали призраки исполинских зеленоватых кристаллов, столь громадные, что невозможно было разглядеть даже их верхушки, лишь боковые грани. Кристаллы медленно кружились вокруг отряда, никогда не приближаясь вплотную; за смарагдовыми блестящими боками угадывались лица, нечеловеческие физиономии, жутко исковерканные, искажённые так, что казались принадлежащими чудовищам.
Один пытался было посылать навстречу этим зелёным исполинам росчерки своих собственных рун, но те рассыпались, едва коснувшись изумрудных гигантов. Призраки медленно таяли, отдаляясь, пока не исчезали окончательно. Вреда от них вроде как никакого не проистекало, однако после каждого их визита Райна почти что падала лицом вниз на расстеленный плащ, потому что ноги отказывались повиноваться, а перед глазами всё неслось в безумной пляске.
Привычные, обитаемые миры давно исчезли, и это было странно – в изначальном видении след никогда не вёл через настолько пустые пространства.
– Что ты чуешь, волк? – И Райна, и её тигр устроились подле тёплого мохнатого бока Фенрира, уходившего вверх, подобно шерстистой живой стене.
– Великая пустота, – отозвался тот с высоты. Судя по голосу, гордый сын Локи тоже изрядно вымотался.
– Что пустота – это я и сама вижу. Что в ней? Сила по-прежнему питает тебя, верно? Значит, не совсем пустота, согласен?
– Тяжело… думать, сестра. И сила здесь совсем не такая. Знаешь, как грязная вода. Или как совсем уж тухлое мясо.
– Хаос близок, – подал голос Яргохор.
– А то мы не знаем, – не сдержалась Райна. – Прости, Ястир.
– Я не сержусь, – в безжизненном голосе Водителя Мёртвых появилось что-то похожее на улыбку, или валькирии это лишь почудилось. – Но Хаос и впрямь близко. Здесь клокочет сила, дикая и нечистая, великий волк прав.
– Откуда она берётся? Ты знаешь?
– Пока носил имя Ястира, знал, – со вздохом ответил Водитель Мёртвых. – Потом… забыл.
– Она точно не из Хаоса?
– Хаос ограждён такими барьерами, что ничему не пробиться, – проворчал прислушивавшийся к беседе Старый Хрофт. – Иначе уже не осталось бы никакого Упорядоченного.
– Это не так, – Водитель Мёртвых застыл на самой границе отбрасываемого костром круга света, ни дать ни взять – и впрямь существо из иного мира, где нет места живым. – Связь есть. Иначе не бродили бы по Упорядоченному слуги Хаоса. Не было б здесь никакого Брандея.
– Тебе ведомо о Брандее?
– Конечно, Отец Богов. Он ведь был всегда.
– Неправда! В мои времена, пока стоял Асгард, мы о такой дряни и слыхом не слыхивали!
Тихий смешок.
– Он был, Древний Бог Один, просто ты и другие асы его не замечали. А Ямерт видел всё, и очень хорошо.
– И ничего не сделал? – с напряжением спросил Старый Хрофт.
– Ничего. Это отвечало его планам, но каким и почему – я уже не вспомню. Мои… бывшие сородичи позаботились, чтобы со мной не ушло бы ничего ценного.
– Ты отомстишь, Ястир, я уверена!
– Нет, валькирия Райна, мстить я никому не стану.
– Они лишили тебя имени и судьбы! Они сделали тебя Водителем Мёртвых!
– И где они теперь, валькирия, и где теперь я? Разве не обернулось всё в конечном счёте против них самих?
– Я не верю и не приемлю «кар судьбы», – сжала кулаки воительница. – Месть должна свершаться своею собственной рукой!
– Или зубами! – одобрительно рыкнул Фенрир.
– Или зубами, – согласилась Райна. – Но мстить нужно самому!
Яргохор ничего не ответил. Его вообще невозможно было задеть или вывести из себя. Если он говорил, то чувств в его голосе, если они вообще были, совершенно не слышалось.
Безумное странствие длилось, Райна уже привыкла к невообразимой карусели сущего вокруг. Труднее было привыкнуть к «грязной силе», ощущение и впрямь было такое, что бредёшь по грудь в нечистотах. Труднее всего приходилось Фенриру, волк злобно рычал и отхаркивался. Даже у Яргохора поникли плечи, великан тяжело сутулился.
– Нам… надо… выбираться… отсюда, хрррр, тьфу, тьфу!
– Согласна с тобой, братец, да только след не даёт. Вот, может, ты нас поведёшь, а? Другой дорогой?
– Не дразнись, – обиженно-досадливо буркнул волк. – Подводит меня нюх, подводит! Кого хошь из живых тебе отыщу, а вот след мёртвых отыскать – ну, никак. Пусть даже и мёртвых богов.
Райна вздохнула и тоже закашлялась. Всё вокруг становилось иным, враждебным, ядовитым. Даже тот «воздух», которым они привыкли дышать в Межреальности.
Плохо было и животным, мулы едва переступали, несмотря на изрядно облегчившиеся вьюки. Бесконечность выматывала; валькирия, как ни старалась, не могла понять, как далеко они уже продвинулись и сколько ещё осталось преодолеть. Порой ей казалось, что дорога вообще свивается петлёй, замыкая их в себе, подобно Мировому Змею, вцепившемуся в собственный хвост.
Совсем исчезли «дни» Межреальности, вокруг царила всеобщая тьма, озаряемая только пламенем, вырывавшимся из ниоткуда то спереди, то сзади. Земная тяга по-прежнему шутила дурные шутки, живые существа исчезли – Райна сейчас обрадовалась бы даже самому расчудовищному чудовищу.
И по-прежнему, не умолкая ни на мгновение, звучали и звучали в голове мириады голосов. Райна, как могла, пыталась не прислушиваться, но они становились всё настойчивее, иногда какие-то из них всплывали на поверхность, помимо воли валькирии, силком вталкивая ей в сознание свои истории – истории предательства, бегства, тоски, отчаяния, потерь, мучений и, наконец, жуткой смерти, не ставшей тем не менее даже избавлением.
Голод и эпидемии, красная чума, нашествие ходячих мертвецов, вторжение хищных чудищ из другого мира – всё это оборачивалось неслыханными предательствами, изменами, когда родители продавали детей, а дети – родителей, только бы протянуть хотя бы одну лишнюю ночь. Само собой, она их не спасала, и к мучениям тела присоединялись муки души.