Пепел Асгарда
Шрифт:
Щека Старого Хрофта дёрнулась.
– Как ты думаешь, я, сражавшийся на Боргильдовом поле, – неужто я поверну?
– Нет, – с лёгкой грустью заметил Водитель Мёртвых. – Но, прежде чем мы начнём… скажи, могу ли я рассчитывать на твою помощь?
– Да, – Один не колебался ни мгновения.
– Даже не спросишь, в чём?
– Нетрудно догадаться. Ты хочешь, чтобы твои сородичи тоже бы вернулись? Но они не мертвы…
– Те, с которыми мы вступали в Упорядоченное – да, – перебил Ястир. – Те прекрасные, слепящие, светоносные духи –
– Я помогу, – Хрофт по-прежнему не сомневался. – Но сперва…
– Да. Начинай, Отец Богов, я последую. Это… больно – вытаскивать из памяти подобное.
Старый Хрофт чертил – и огненные руны, сливаясь, соединялись одна с другой, из-под рук Древнего Бога текло точно огромное полотно. Руны светили сквозь плотный туман, некоторые из них – поднимались, вставали, напоминая гротескные человеческие фигуры. Райна попятилась – подобного она не видела нигде и никогда.
– Сила, – кратко бросил Один. – Нигде больше, дочь… нигде больше, даже в Источниках…
Фенрир, словно в некотором испуге, подобрался поближе.
Валькирия же, словно завороженная, следила, как сотворяемое отцом воинство рун шагает всё дальше и дальше в туман. Иные письмена напоминали зверей, иные – птиц, иные – совсем неведомых чудовищ. Но все они одно за одним отрывались от широко раскидывающегося полотна, поднимались и шагали, ползли, катились вдаль – к той самой «черте», которую валькирия пока никак не могла ощутить.
Яргохор, однако, не отметился ничем столь же впечатляющим. Просто перед ним одни за другим возникали и таяли лёгкие, почти невидимые в лучах оранжевого светила призраки павших асов. Молодые и прекрасные – Фригг, Фрейя, Сиф, Йорд, Тор, Бальдр, Хёд, Хеймдалль, Локи…
Райна стиснула зубы, когда появились сёстры. Глаза закрыты, лица умиротворённо-спокойны – какими они, наверное, и были в смерти.
Фенрир негромко рыкнул, взглянул на Одина – но Отец Богов лишь чертил руну за руной.
– Идут. – Волк крутил головой.
– Кто? Откуда?
– Отовсюду, – зарычал сын Локи. – Если наш Владыка не успеет… А кто… все подряд.
– Толку с тебя… – огрызнулась валькирия.
– Прости, – с неожиданной кротостью ответил Фенрир. – Мне… я… хотел бы знать сам, сестра. Просто чую – враг. Со злом. Я… очень хорошо это чуять умею. С давних времён, сестра, с давних времён…
Волк отвернулся и замолчал.
Строй сверкающих рун уходил всё дальше, и мало-помалу у валькирии открывалось словно второе зрение. Черту она различала, правда, не глазами, но всем существом – острая грань, острее которой нет и не может быть ничего, грань, за которой, как ни странно, явственно чувствовались ветви Великого Древа. Там оно словно становилось реальным, на листьях набухали капельки росы – или чего-то, очень на росу похожего, – и возвращались обратно, в мир живых: снами, воспоминаниями об ушедших, их лицами, памятью, словами, наказами, последними советами.
Замерев, Райна всматривалась в открывающееся ей, замечая, как под её взглядом меняется серая хмарь, как всё отчётливее проступает – великая река, серая и безжизненная, перехлёстывает через грань, растекается, чтобы, казалось, исчезнуть безвозвратно – потому что в несказанной выси, и далеко, и близко, завис, едва взмахивая крыльями, исполинский Орёл, раскинь который крылья – закроет ими всё Упорядоченное.
Клюв Орла раскрыт, огнём пылают глаза. Он – конец всему, конец долгому пути, в Нём – свершение свершений.
Но нет, это ведь лишь видимость, думает валькирия, обмирая от ужаса. Зло не может властвовать тут безраздельно, хватит ему залов Хель, я не хочу, чтобы было так, я не могу, чтобы было так!.. И так не будет, никогда, ни за что!
Она сама не понимает, к чему шепчет эти горячие, бессмысленные на первый взгляд как будто бы слова.
Серая река, река бесформенных, лишившихся почти всего душ, душ, слившихся в единый поток, растекалась по пустому пространству, растекалась до тех пор, пока не встречалась с корнями Великого Древа, вбиравшими в себя эту живую, несмотря ни на что, влагу.
Дальше взгляд валькирии проникнуть не мог. Даже смотреть становилось больно. Она упрямо не отводила глаз, взор становился оружием, таким же, как меч, и им обязательно нужно было, любой ценой, но продавить вражью защиту.
Где-то там, за чертой – души асов. Кто знает, как отец собрался возвращать им плоть, но они там, там сёстры, Райна должна их увидеть, должна до них дотянуться, подать весть, крикнуть, что помощь идёт, что они рядом, что ожидание их вот-вот кончится, что никакое заключение не может быть вечным, и она…
Под веки словно засыпали колючего, острого, да ещё и горячего песка. Взгляд Райны блуждал меж призрачных ветвей Великого Древа, замечал какое-то смутное движение там, но не более. Домен Соборного Духа умело защищал свои пределы.
Но потом, в один краткий миг – всё изменилось.
Исполинская ветвь словно потянулась навстречу Райне, но не угрожающе, а, напротив, словно приглашая. Листва сгущалась, становилась зримой, воплощённой, зелёной и пышной, как и положено в мире, перед вратами которого останавливается в нерешительности сама Смерть.
Валькирии показалось – она разводит руками гибкие молодые ветки, раздвигает их, и видит – видит прекрасный Асгард, каким ему положено быть, видит радужный мост, различает даже фигурку Молчаливого Аса у врат.
Но в следующее мгновение стены и башни вдруг заполняет орда невесть откуда взявшихся существ, издалека напоминающих чёрных муравьёв. Деталей не разглядеть, но демоны – Райна не сомневается, что это именно они, – стремительно захлёстывают всю крепость своим тёмным потоком, и Асгард начинает проваливаться.