Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— А я слышал, что в Хурнае смотрители не лютуют, — подал голос Хаппар. — Вроде бы клан Кессар держит местного смотрителя в узде.
— Был один клан, что держал своего смотрителя в узде, — обозлился Эпп. — Только нет уже ни того клана, ни того города. Еще вопросы есть?
— Есть, — оживился Хап. — А как же море? Вот ведь как далеко от моря крепость? Тут лиги две, а по холмам и три. Неужели тому же ише или его брату, да и их женам не хочется искупаться?
— Дурак! — засмеялся Хаппар. — Ты хочешь, чтобы они бродили по берегу вместе с луззи? Наверняка в крепости есть бассейн с морской водой!
— Насчет бассейна не знаю, а вон там, — Эпп показал рукой еще дальше на восток, где виднелись едва различимые розовые здания, — никакой не поселок, а летние усадьбы теканской знати. И у каждой есть собственный кусочек берега. Небольшой, но огороженный. Говорят, что и у иши там тоже есть лачужка.
— Представляю, — мечтательно вздохнул Хап.
— Так
— Я бы тоже бросил, — с грустью встряхнул ничем не зазвеневшие порты Хап.
— Ничего, — хмыкнул Эпп. — Будешь трудиться — еще бросишь. И не только через забор ведуньи.
— А мы где будем жить? — шмыгнул носом Хаппар.
— А вот это я вам скажу ближе к вечеру, — отрезал Эпп.
В полдень, накормив подопечных жареной рыбой прямо в порту и оставив их помогать купцу, Эпп отправился в город. Он топал по раскаленной на солнце мостовой и думал, что все-таки его судьба не самая плохая из возможных судеб, которые поджидают всякого ловчего, ушедшего со службы по выслуге и возрасту. Есть домик в Хилане, к тому же не в слободке, как у того же Халугана, а внутри крепостных стен. А все потому, что тот же Квен не забыл о былом сопернике, который никогда не бил его в спину: сделал Эппа сначала старшим дозора, потом старшиной северной башни, а там уж и походатайствовал о включении безродного в число зачинных, то есть пусть сам Эпп и остался тем, кем он был, но его дети вполне себе могли стать членами клана Паркуи. И в самом деле, ни один из мелких арува Паркуи не был бы против замужества его дочери со степенным старшиной стражи. Вот только сам Эпп так и не решился менять устоявшуюся жизнь, довольствовался услугами знакомых вдовушек, которых у него было целых две, а иногда и три, да и те порой докучали без меры. Хотя иметь детей было бы славно. Эпп вдруг поймал себя на мысли, что думает о Хапе и Хаппаре с улыбкой, ускорил шаг и вскоре, продираясь через толпу покупателей и продавцов, уже бродил по ярмарочной площади и приглядывался к извещательным, исписанным углем столбам вдоль торгового ряда.
К вечеру Эпп стал обладателем двух комнат в доме торговца тканями на торговой же улице. К каморкам, расположенным на втором этаже над лавкой торговца, вела отдельная лестница, которая скрипела при каждом шаге, но в ближайшую пару лет разваливаться не собиралась. Внутри имелись топчаны, стол, два окна и, что Эпп оценил в первую очередь, крепкая дверь и решетки на окнах. Во дворе хозяин показал отхожее место и уличную печь и, подмигнув, сообщил, что торговля тканями летом идет чуть похуже, чем зимой, но если Эпп заплатит ему за два месяца вперед, то получит не только ярлык на торговлю с рук напротив его лавочки, но и подсказку, к кому подойти на ярмарочной площади, чтобы ни стражники, ни мытари не докучали сверх меры. Эпп заплатил, и уже тем же вечером с помощью одного вместе с погонщиком нанятого осла и тех молодых ослов, что имелись у него в распоряжении от самого Хилана, перевез в новое жилище вещи, запертый короб с мечами и кольчужницами, мешки с товаром да заручился обещанием купца знакомить с торговцами, что привозили в порт товар со всего Текана и сдавали его торговцам оптом.
Уже на следующий день Хаппар стоял с коробом напротив лавки, а Хап бродил по рынку, на второй они начали кое-что продавать и даже научились ловить за руку мальчишек, сорванцов, которые норовили ухватить что-нибудь с лотка и дать деру. Впрочем, все-таки торговали молодцы не сладостями, а девичьим товаром, так что особым вниманием уличных воришек не пользовались. Зато девушки им не давали прохода, что вскоре вовсе избавило и того и другого от застенчивости и пробудило к торговле, или не только к торговле, нешуточный интерес. Но уже через три дня к Хапу подошел неприметный с виду крепкий загорелый южанин и, слово за слово, захотел узнать, откуда взялся такой бравый торговец на хурнайском рынке и не следовало бы ему испросить разрешения на торговлю у нужных людей? Хап не нашел ничего лучшего, как тут же, не сходя с места, одним ударом сравнять нос собеседника с его же скулами. Хорошо еще, что ему хватило ума сразу после этого отправиться к Эппу. Тот вытащил из сундука меч, завернул его в циновку, которую подобрал у входа в лавку торговца, и отправился на рынок вместе с Хапом. Вскоре
Понимая, что этим дело не закончится, Эпп вызвал рыночную стражу, и в тот же день ему пришлось разговаривать со старшиной тайной службы Хурная. Каково же было его удивление, когда он увидел знакомое лицо. Да, старшиной тайной службы Хурная оказался тот самый кессарец, который оставил серебряный в плошке у приемного сына Куранта. И более того, кессарец, как понял Эпп, и сам узнал старшину северной башни Хилана.
Ашу осмотрел ярлыки Эппа, изъятый меч, потом дал знак стражникам выйти из комнаты дознания и усмехнулся:
— Значит, старшина северной башни Хилана занялся торговлей?
— А старшину проездной башни Хурная повысили до старшины тайной службы? — прищурился Эпп.
— Ничего подобного, — откинулся в кресле Ашу. — Тайная служба всегда находилась в проездной башне хурнайской крепости. Так что старшина тайной службы и есть старшина проездных ворот.
— Ну не знаю, — вздохнул Эпп, гадая, знает ли Ашу причину появления в Хурнае бывшего ловчего или нет, — может быть, дозор проездной башни содержится в полном порядке, но на рынке порядка, как мне кажется, вовсе нет.
— Что не значит, что его следует наводить собственными силами, — заметил Ашу. — Да, у нас с ворьем чуть сложнее, чем в Хилане. Ну так и дышится у нас легче, чем в Хилане. И медяки за проход в город платить не надо, и смотрители не бродят по улицам, не вслушиваются в пьяную брань и неосторожное словцо, не копят доносы. Зайди в любой трактир — такое услышишь, что только удивишься, отчего дробилки не стоят у нас на каждом углу. А с ворьем мы разбираемся. Знаем всех по именам, прижимаем понемногу. Заметь, к твоему парню воины портового вора Алкистана, который мнит себя правителем рынка и ночным хозяином всего Хурная, подошли только на четвертый день его торговли, и то только потому, что он дважды забыл уплатить дневную пошлину. Ни один торговец из тех, кто делает это ежедневно, ни разу не пострадал. Причем не только не пожаловался, но и не имел причин для жалоб. А уж если кто-то не платит пошлину или продает что-то запрещенное, ту же веселящую траву, или яды, или испорченную еду, да мало ли что может быть, тот сразу же попадает под надзор Алкистана. Другой вопрос, что надзор Алкистана ненадежен. Рано или поздно стражи рынка поймают неплательщика, и тогда ему придется несладко, потому как или он должен будет выплатить все укрытое, а значит, потерять вдвое, или продолжать платить уже в два места. По-иному мы его не защитим.
— А не проще было бы придавить этого портового вора? — стиснул кулаки Эпп. — Или хурнайские суды шага не могут ступить без свидетелей и расписок?
— Хурнайские суды лишь немногим лучше любого теканского суда, — согласился Ашу. — Понятно, что всякий свидетель думает прежде всего о самом себе, и я бы не стал болтать языком, зная, что моя семья живет не в оплоте, а в обычном доме. Но дело-то не в сложности поимки Алкистана. Что его ловить? Вон его дом, первый справа на портовой улице, три этажа, кованая ограда. Как раз напротив домика Хуш. Только кто придет ему на смену? А будет ли он человеком слова? А ведь кто-то придет, Эпп, это я точно говорю. И приход этот покроет кровью мостовые многих улиц, а не только двор мытарской. А если этот сменщик завалит Хурнай веселящей травой? А если выпустит на улицы грабителей и убийц?
— Значит, лучше терпеть того, кто есть? — нахмурился Эпп.
— Не терпеть — использовать, — усмехнулся Ашу. — Все нужно использовать. Конечно, это не значит, что можно вылепить из дерьма ложку и хлебать ею похлебку, но насушить из него растопку для очага вполне себе можно. Воняет, но зато греет. Говорят, что лапани в Холодных песках так и делают.
— Я никогда не был в Холодных песках, — признался Эпп. — И вряд ли уже туда попаду. И я не из тех, кто лезет со своим законом в чужой дом. Но даже если я в гостях, я не спущу, если кто-то попытается меня обидеть. А хлебать похлебку ложкой, вылепленной из дерьма, мне приходилось, как же. Ведь я был ловчим.