Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
С каждым воспоминанием о голосе Ниаксии жар в груди нарастал.
Нет.
Нет, я отказывалась принимать это. Я зашла так далеко. Я стольким пожертвовала. Я отказывалась жертвовать и этим.
Я отказывалась жертвовать им.
Узы Кориатиса, — сказала Ниаксия. Но я не могу быть тем, кто даст их тебе.
Ответ был прямо здесь.
Узы Кориатиса мог создать только бог. И да, Ниаксия отказала
Богиня моей матери была не менее могущественной.
Безумная надежда охватила меня. Я подняла глаза к небу — небу, все еще яркому и клубящемуся от истончающегося барьера между этим миром и другим. И может быть, мне это показалось, может быть, я была наивной дурой, но я могла поклясться, что чувствовала на себе глаза богов.
— Моя Богиня Акаэджа, — воскликнула я, и голос мой сорвался. — Я призываю тебя во имя моей матери, твоей последовательницы Аланы из Обитрэйса, в самое трудное для меня время. Услышь меня, Акаэджа, умоляю тебя.
И, возможно, я все-таки не была безумной.
Ведь когда я позвала, мне ответила богиня.
Глава
75
Орайя
Красота Акаэджи не была подобна красоте Ниаксии. Ниаксия была прекрасна так, как надеются быть прекрасными многие женщины, хотя и в миллион раз сильнее, у нее была сила, превышающая возможности смертного разума.
Красота Акаэджи, однако, была ужасающей.
Когда она приземлилась передо мной, я задрожала.
Она была высокой, даже выше, чем Ниаксия, с царственным, серьезным лицом. Но еще более внушительными, чем ее рост, были крылья — шесть крыльев, наложенных друг на друга, по три с каждой стороны. Каждое из них было окном в иной мир, в иную судьбу — цветущее поле под безоблачным летним небом, шумный человеческий город под грозой, бушующий огнем лес. Она была одета в длинные белые одежды, облегающие ее босые ноги. Из ее рук свисали струны света — нити судьбы.
Ее лицо наклонилось ко мне, мутные белые глаза встретились с моими.
Я задохнулась и отвела взгляд.
Секунда такого взгляда, и я увидела свое прошлое, настоящее, будущее, проносящиеся мимо слишком быстро, чтобы их можно было понять. Вполне уместно, что именно это можно было увидеть, глядя в глаза Ткачихи судеб.
— Не бойся, дочь моя.
В ее голосе было столько разных тонов — детского, девичьего, старческого.
Страх — это просто набор физических реакций, сказала я себе и заставила себя снова встретиться с взглядом Акаэджи.
Она опустилась передо мной на колени, с отстраненным интересом наблюдая то за Райном, то за мной.
— Ты звала меня, —
— Ты ответила мне, — практически произнесла я, все еще находясь в потрясении от того, что она действительно это сделала.
Я подыскивала слова и не находила их. Но она взяла меня за подбородок, мягко, но твердо, и заглянула в мои глаза, словно читая страницы книги. Ее взгляд снова переместился на Райна.
— Ах, — сказала она. — Я вижу.
— Узы Кориатиса, — удалось сказать мне. — Я прошу тебя, Великая Богиня, об узах Кориатиса. Моя мать посвятила тебе свою жизнь, и я… я предложу тебе все, если…
Акаэджа подняла одну руку.
— Тише, дитя. Я понимаю, что ты ищешь. Твоя мать действительно была моей преданной последовательницей. Я тщательно оберегаю тех, кто идет рядом со мной по пути неизвестности. — Она окинула взглядом окружающую нас бойню, губы ее сжались в тонкую линию от короткой волны неодобрения. — Даже если они идут на это, порой, с сомнительными целями, вмешиваясь в работу сил, которые не должны быть потревожены.
Я сдержала волну стыда за свою мать.
— Пожалуйста, — прошептала я. — Если ты даруешь нам узы Кориатиса, если ты поможешь мне спасти его, я клянусь тебе…
Акаэджа снова подняла ладонь.
— Понимаешь ли ты всю серьезность того, о чем ты меня просишь?
Я знала, что это не риторический вопрос.
— Да, — сказала я. — Понимаю.
— Ты понимаешь, что просишь у меня то, что я еще ни разу не давала?
У меня заслезились глаза. Еще одна слеза скатилась по моей щеке.
— Да.
Только Ниаксия когда-либо даровала узы Кориатиса. Ни один из богов Белого Пантеона этого не делал.
Но я была готова попробовать все. Все, что угодно.
— Бесчисленное количество раз мои последователи умоляли меня спасти их близких от смерти. Смерть — не враг. Смерть — это естественное продолжение жизни. Неотъемлемая часть судьбы. — Видения в ее крыльях сместились, демонстрируя мелькание темного неба, костей и цветов, растущих из гниющей плоти. — Что делает тебя другой?
Ничего, — думала я поначалу. Я была просто еще одной убитой горем влюбленной, стоящей на пороге еще одной потери, которую не могла вынести.
Но я пробормотала:
— Он мог бы сделать такие великие дела для этого королевства. Мы могли бы, вместе. Мы могли бы сделать все намного лучше для людей, которые здесь живут. Людям… — Мой голос окреп. — Таких, как моя мать, которая посвятила тебе свою жизнь, даже когда пыталась пережить столько трудностей.
Акаэджа наклонила голову, как будто этот ответ показался ей интересным. По сравнению с откровенной эмоциональностью Ниаксии, она была отстраненной, расчетливой. Я не могла ее прочитать.