Пепел и пыль
Шрифт:
Я отрицательно качаю головой. Тогда он встаёт, исчезая из поля моей видимости. А уже через секунду сильные руки снова хватают меня за корпус, образуя кольцо, и резко поднимают на ноги. От неожиданности я забываю про сопротивление. И только когда руки начинают тащить меня прочь от Лии, я вою:
— НЕТ!
Внутренности превращаются в месиво. Я толкаюсь и пинаюсь. Кулаки попадают по твёрдому как камень телу, которое отзывается недовольным фырчаньем.
— ОСТАВЬ МЕНЯ!
Лия была верной и преданной мне до любого, даже малейшего этому проявления. Единственной её ложью
Мы давали клятву, что до последнего будем лучшими друзьями.
И она первая её нарушила, умерев. А причина — я.
Это я убила её. Это я во всём виновата.
— Прости меня…
Висну на чужих руках, словно тряпичная кукла. У меня отобрали груз, который я несла на своих плечах сотни километров к ряду.
— Держу тебя, — произносит кто-то с надрывом. — Держу.
Я с трудом, но поднимаю голову. Всё тот же Бен. Его волосы сбились в блондинистый колтун, а кровь, которой покрыты щёки, похоже, принадлежит кому-то другому.
— Она мертва, — шепчу я. — Лия мертва…
— Да, — не размениваясь на сантименты, подтверждает Бен. — Но это не значит, что тебе дозволено сдаваться.
В попытке вернуть контроль над собственным телом, я выпрямляю спину и твёрдо упираюсь ногами в землю. Кажется, стою. Бен продолжает придерживать меня, хотя хватка вокруг рёбер немного ослабляется.
— Идти сможешь? — спрашивает он. Кажется, я киваю. Всё ещё не до конца понимаю, что делает моя ватная голова. — Придётся бежать. Нина уже на месте. Как только мы попадём в подвал, Эдзе усилит барьер, распространяя его на всё помещение, чтобы…
Знакомый голос выкрикивает моё имя, и это отрезвляет не хуже крепкой пощёчины. Верчусь на месте и наконец нахожу Ваню. Он бежит нам навстречу. Не знаю, где он прятался всё это время, но на его одежде нет и капли крови. Однако, и сам он без оружия, лишь зачем-то прижимает к груди очередную глупую книжку.
Я вспоминаю про дубинку на поясе. Быстро хватаюсь за неё, рывком снимаю с ремня и активирую трезубец поворотом рукоятки. Кто-то в чёрном балахоне толкает Ваню и вместе с ним валится на землю. В воздух взмывает что-то острое и блестящее. Не успеваю никак среагировать, отвлекаясь на движение с другой от себя стороны. Получаю тяжёлый удар в живот, от которого падаю на спину.
Это становится последней каплей, подводящей чертой, перевесом на чашах… Я уже не смогу подняться.
У напавшей на меня химеры за спиной раскрываются широкие чёрные крылья. Всё, на что меня хватает, это протянуть руку ей навстречу.
Вот она я — забирай. Моё сердце, мою душу, мою жизнь.
С меня хватит. Лия ушла, но в этот раз я не собираюсь отпускать своего друга одного в путешествие на тот свет.
Химера впивается в мою руку когтями. Из мелких ран вместе с кровью сочиться зелёная жидкость. Я кричу. От боли мутнеет перед глазами. Крылья химеры дрожат чёрным расплывчатым пятном, когда она делает первый взмах с явным намерением либо оторвать мне руку, либо поднять меня в воздух…
… но вместо этого сама кубарем валится назад, сбитая чем-то большим
Агония внутри, перемалывающая каждый нерв и каждую косточку души, ничуть ей не уступает.
Не знаю, как, но я умудряюсь поднять корпус. Прижимая к груди раненую руку, перебираюсь на колени, затем окончательно встаю на ноги, покачиваясь. Бен снова тут как тут, готовый любой ценой затащить меня в этот чёртов подвал. Он перекидывает мою здоровую руку себе через шею.
А я прищуриваюсь, смаргивая слёзы и пытаясь разглядеть своего спасителя.
Он всё ещё терзает химеру, ловко орудуя собственными руками, разрывающими плоть со страшным чавканьем. Весь его позвоночник ходит ходуном. Это уже не человек, но ещё не зверь. Одежда трескается, кожа покрывается густым серебристым мехом. Руки превращаюсь в лапы. Лицо — в морду.
Я вспоминаю статного и одним своим видом вызывающего во мне восторг вперемешку со страхом Вуди, но одно дело глядеть на оборотня, которого я никогда не видела, а другое — смотреть на то, как им становится кто-то, кого я знаю.
Это настолько же прекрасно, насколько устрашающе.
— Ваня…
Когда оборотень поднимает на меня глаза, от человеческого лица остаётся лишь нос и подбородок.
— Бегите! — издаёт он рык, в котором всё ещё прослеживаются знакомые нотки.
Это становится последней каплей. Сознание перестаёт мне подчиняться, и всё вокруг начинает происходить словно в замедленной съёмке.
Я гляжу на свою руку как на произведение инопланетного искусства: она отбрасывает странные тени на землю и меняет форму в зависимости от того, каким глазом на неё смотреть, а какой держать закрытым.
Лия и Лукас мертвы. Ваня обратился в лиса. Всё вокруг покрывает красное полотно крови, стекающееся к моим ногам зигзагообразными ручьями. Чужие кости без плоти на земле складываются в слова, и я читаю вслух:
«Все, кого ты любишь, рано или поздно умрут. Те, кому не чуждо оружие, станут подношением огню войны и превратятся в пепел. Те, кто прячется от всех, включая самих себя, канут в пустоте подобно пыли. Никого не останется. Никого, кроме тебя.
Одна посреди поля из пепла и пыли».
Это не может быть правдой. Ну конечно же! Я просто сплю.
Это сон.
Сейчас проснусь, и всё будет хорошо.
***
— Попробуйте ещё раз. Она должна быть в сознании, чтобы всё сработало.
Щелчок по носу. Я распахиваю глаза и подскакиваю. Сразу впечатываюсь во что-то лбом, да так, что звёзды начинают плясать перед глазами.
— Осторожно, — сухие, но тёплые руки берут моё лицо, пальцы нежно гладят по щекам.
Когда зрение приходит в норму, я вижу веснушчатое лицо Кирилла. Он улыбается мне, но мои мышцы словно сотканы из металла. Я не могу управлять ими, не могу заставить себя показать Кириллу, что я в порядке; а ведь именно это он в немом жесте пытается у меня выведать.