Пепел и пыль
Шрифт:
— Здесь очень сильно пахнет смертью.
***
Чтобы остаться с Беном наедине, приходится обманом вытаскивать его на улицу, да ещё и врать с три короба, рассыпаясь в комплиментах о том, какой он хороший защитник, и сколькому он может меня научить.
— Ну ясен пень, — довольно хмыкает Бен, кажется, не замечая абсолютно никакой подставы.
Он выносит на улицу целую коробку с оружием. Отходим недалеко от дома, где он ставит её себе в ноги и вытаскивает первое, что попадается под руку (а точнее,
— Ремингтон 870, - сообщает Бен. — Стреляет картечью. Обычно используем против оборотней. Но это игрушки для больших мальчиков, тебе больше подойдёт водный пистолет…
— Очень смешно, — фыркаю я, упирая руки в бока. Затем вспоминаю, для чего на самом деле вытащила Бена на улицу, и на выдохе произношу: — Вообще-то, я хотела с тобой поговорить.
Бен на мои слова внимания не обращает. Зарылся в коробке с оружием чуть ли не по самые плечи, что-то старательно выискивая. Я решаю продолжить:
— На самом деле не нравится мне всё это. Раньше я думала, что план сносный, но сейчас…. Не поторопились ли мы? Может, стоило копнуть чуть глубже, и тогда нашёлся бы способ остановить Власа сейчас, а не Христофа в прошлом? Просто есть сомнения… — Я издаю нервный смешок. — Если что-то пойдёт не так, теперь это будет моя вина.
— Чего? — Бен выныривает из коробки. Его брови вскинуты, в глазах застыл немой вопрос. К откровениям такого рода он явно готов не был. — Ты нахрена мне всё это рассказываешь?
— Я так больше не могу, — опускаю взгляд на розовую полосу на руке — всё, что осталось от раны, нанесённой Эдзе. Не разбираюсь в хиромантии, но Ваня сказал, что порез был проведён точно по линии жизни. — Нужно с кем-то поделиться…
— Не знаю, заметила ли ты, но я не лучший психолог.
— Знаю, — обрываю его я. — Знаю. Именно поэтому и рассказываю всё тебе.
Бен выпрямляется. В одной его руке зажат нож, а в другой — короткая металлическая палка с заострённым концом. В какой-то момент мне кажется, что Бен собрался убить меня на месте, да и дело с концом, но вместо этого он протягивает мне палку, успевая перевернуть её рукояткой вперёд.
— Держи, — говорит он. — Складная металлическая дубинка с наконечником, который… — Бен замолкает, ожидая, когда я приму оружие. Кладёт нож обратно в коробку, подходит ближе и указывает на ручку, — … который, если её повернуть, становится трезубцем.
Я поворачиваю ручку, раздаётся щелчок. Наконечник троится, распуская заострённые лепестки подобно смертоносному цветку.
— Недурно, — присвистываю я.
— А ещё удобнее, чем бегать по горам с мечом, изображая из себя короля Артура.
— Ага, — я выставляю руку с дубинкой вперёд. — А так я похожа на папашу Ариэль.
Бен прыскает. Замечаю, как он мельком оглядывается по сторонам, пока вновь возвращается к поиску чего-то
— Итак, — протягивает он нехотя. Морщит нос и кусает нижнюю губу, будто только что получил лёгкий удар в живот. — Ты хотела о чём-то там поговорить.
— Уверен, что не начнёшь биться в конвульсиях?
— Нет, не уверен, — Бен качает головой. — Но что-то мне подсказывает, тебя это всё равно не остановит.
Когда он снова поднимает на меня глаза, я вижу медленно исчезающую с губ улыбку и сдвинутые к переносице брови:
— У тебя лицо такое же, какое было тогда на крыше, — говорит он. — А мы сейчас на земле стоим. Всё так плохо, что ли? Окей…. Давай, рассказывай.
Защитница. Глава 11
— Не понимаю, почему нам нельзя дождаться утра, — говорит Бен.
Его недовольство выражено в образовавшихся вокруг прищуренных глаз мелких морщинках, в напряжённо скрещенных на груди руках, в ногах, которые не находят себе места, то и дело пиная всё вокруг, включая воздух.
— Нельзя больше медлить, — произношу я. — Мы и так ходим по краю. Вдруг, в эту самую секунду у Христофа кончается терпение?
— У Власа, — поправляет Бен. — И восемь часов погоды бы не сделало! А так…
— Какая разница, если тут всё время светло? — встревает Нина. — Не знал бы ты, что сейчас первый час ночи, решил бы, что пора вставать.
— Я, по-твоему, совсем дебил? — Бен поднимает голову к небу.
Серо-розовое, как и обычно, только молочный солнечный диск чуть ушёл за горизонт, уступив место ярким жемчужинам звёзд.
— И всё-таки у Христофа, а не у Власа, — напоминаю я. — Парень тут ни при чём.
— Парень тут ни при чём, — передразнивает Бен, завышая голос чуть ли не до ультразвука. — Когда вы успели подружиться?
— Тогда, когда он пустил меня в воспоминания своего дядюшки, — прыскаю я, подражая его интонации.
Бен кривит губы. Не понимаю, почему он до сих пор относится к Власу с пренебрежением. И мне, и Ване удалось разъяснить всем, кто жертва, а кто охотник, и что Влас виноват лишь в том, что родился племянником крайне целеустремлённого и тёмного душой Христофа…. Всем, кроме Бена. Он будто не видит разницы между ведущим и ведомым, между марионеткой и кукловодом.
Не видит или не хочет видеть?
Эдзе аккуратно отрезает три одинаковых по длине полоски Нитей и протягивает одну каждому из нас: Бену, Нине и мне. Но я свою не принимаю.
— Я пойду к Власу, — поясняю я. — Если он увидит Нити у меня на запястье, он всё поймёт.
Эдзе кивает и кладёт мой отрезок Нитей на треугольный стол, теперь располагающийся напротив костяных ловушек.
— Только не забудь взять их, прежде чем зайти внутрь, — предупреждает он. — Иначе твои друзья исчезнут, а тебе придётся торчать здесь, в компании незнакомцев.