Пепел и роса
Шрифт:
— А Вы слышали, сударыня, — сообщил мне надворный советник Фохт губами расстегивая верхние пуговички платья, а ладонями исследуя длину и количество моих юбок. — как два дипломата встречались с одной дамой, а она им в постель положила настоящую кенгуру?
Черт, значит про все знал и ревновал, предусмотрительно отдалившись. По сути бросил и смотрел, что я дальше сделаю, а теперь смеется.
— Козу. Запомните наконец — козу. — и ушла.
Не спалось. Злости хватало и на Фохта с его непоколебимой загадочностью, и на бестолковость всех служб. Вообще глаза сомкнуть не смогла. Полежала немного, потом согласилась
— Устя, ты что не спишь? — прошипела ей.
— А куда Вы в этом непотребстве-то? — обиженно спросила девочка. — Барыне одной ночью делать нечего.
Делать нечего, пришлось брать с собой. Вместо извозчика я позаимствовала крупную лошадь из конюшни графа. Мне он однажды щедро предложил пользоваться его животными — вот я и попробую. Со скрипом и не с первой попытки мне удалось запрячь старенького жеребца — к пенсионерам у меня доверия больше, а этот еще и глуховат. Там ему хороший слух только помешает. Плащ пришлось отдать Усте.
Мы подобрались к Ходынскому полю перед рассветом. Не сразу я поняла, что вот этот неровный, но на диво спокойный рельеф — это сотни тысяч голов, плотно прижатых друг к другу. Толпа людей покрыла все поле. Здесь же миллиона три человек, что бы там не писали историки — бескрайнее поле тел. Полицейских согнали тоже порядочно, но, когда на одном квадратном метре стоят четыре человека, а то и пять, что они могут сделать перед этой силой?!
Привязала коня чуть в стороне и наказала Усте стеречь наш транспорт как зеницу ока.
— Лавочники по своим раздают! — послышался зычный крик над этим безбрежьем тел.
— Да щас мы их… — ответили чуть в стороне. И понеслась… Ревели мужики, визжали бабы и дети. Кто малышей-то с собой приволок?
— Назад! — Орали где-то в глубине. Но для людского цунами было уже слишком поздно. И пусть над давкой взметнулся фонтан ледяной воды, потом другой, третий — схлынувшая толпа все равно собрала кровавую жатву.
Я сделала над собой усилие, чтобы отвернуться. Сотни людей погибли за считанные минуты. Остальные, когда очнутся, поймут, что стали убийцами — каждый выживший прошелся по телам погибших. Каждый вырвавшийся из месива, отталкивался от чужих голов и плеч. Кровь на всех, но Кровавым назовут только одного…
Я побрела прочь, не оглядываясь на вой и крики. Устя расширенными глазами смотрела поверх меня.
— Ваше Сиятельство, а Вы знали, что так будет? — после долгого молчания спросила меня девочка.
— Милая, я не знала, что будет так… Но все шло к тому, что будет плохо… — я лбом уперлась в теплый лошадиный бок. И что? Приползти домой, чтобы вечером побывать на приеме у мамы Огюста-Луи? Улыбаться, слушать музыку и слышать хруст, лакомиться фруктами и вспоминать чавкающие звуки растаптывания тел, пить шампанское и видеть кровавые брызги? Да пошло оно все…
— Устя, садись верхом и езжай в дом графа. Расскажи правду. Скажи, погибших несколько сотен. Пусть Афанасий графа будит. От моего имени проси простыней, врачей, подводы. Да побыстрее!!!
Сама толкнула круп лошади и повернула обратно. Сняла шляпу, чтобы волосы рассыпались по плечам.
— Любезный, помоги! — обратилась
Толку от меня было чуть, но сортировать раненых и мертвых — дело нехитрое. В свое время, когда права получала, в автошколе попался толковый инструктор с одержимостью первой помощью при авариях. Много лишнего узнала. А Люська потом со свойственным ей цинизмом знания отшлифовала.
Тела в рядок для опознания складывали уцелевшие мужики. Над полем возник и усиливался глухой вой. Полиция наводила порядок по возможности, а докторов что-то все не было.
Утро разгоралось омерзительно-ясное. Солнышко светило так нежно, и это выглядело насмешкой над тем, что оно согревало… Даже пять трупов в ряд выглядят чудовищно. Здесь же этих рядов шли десятки и уходили они за толпу… Смятые тела, раздробленные лица, синие, бурые… Пена на губах, кровь, не у всех глаза на месте… Женщины, подростки, мужики… Цена-то этим сувенирам — рублей пять…
И зачем я вернулась? Кого я спасла?
— Ваше Сиятельство! — дернула меня за рукав Устя. Я как раз пыталась найти пульс у тела и не сразу сообразила, что рука почти полностью отделена от торса, держится лишь на мышцах. А лица-то и нет вовсе…
Перекрестила труп и оглянулась. Землистого цвета граф с враз поседевшими висками смотрел на те же ряды. Откуда-то начали раздаваться бодрые указания, над телами возникали люди в белых халатах. Но черт возьми, как это поздно…
— Сударыня, идите домой. — очень резко произнес граф, чуть сфокусировавшись на моей персоне и я потрусила по нужному адресу.
18-го мая. Суббота.
До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 700 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном «народном празднике». Собственно, там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и «Славься».
Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.
Дома было плохо. Мы с Устиньей заперлись в комнате и девочка долго пыталась уложить меня в постель. Через час, когда я едва забылась, раздался требовательный стук и появился Тюхтяев — в мундире и при сабле. Вопреки обыкновению, неулыбчив и сух.
— Я должен задать Вам, Ксения Александровна, вопросы по всей форме.
— Хорошо, — вяло ответила я, кутаясь в тонкий халат.
— Извольте одеться. — ишь, как строго-то!
— Зачем? — я присела на подоконник.
— Как скажете. — он достал тот самый блокнот, открыл его и начал допрос. — Как Вы оказались на Ходынском Поле?