Пепел империй
Шрифт:
Рассказы о подобных выходках заканчиваются, как правило, выводом: «И тогда ученик вдруг достиг просветления!» В этом «вдруг» — вся эпоха. Жадные до знаний, ощущений, мудрости буддисты нового поколения не желают ждать. Им нужно все и сразу.
Впрочем, преувеличивать масштабы процесса не стоит. Один из современных исследователей буддизма указывал:
Чаньские монахи, которых вполне можно было бы назвать просветителями или рационалистами, отнюдь не были фанатиками, только и занимавшимися, что истреблением священных текстов.
Столь парадоксальным
Уничтожая статуи и сутры, они противопоставляли свое отношение бездумному поклонению, имевшему место в предшествующие эпохи, но, продемонстрировав непринятие традиции и собственную свободу от условностей, монахи снова собирались перед статуями Будды и вслух читали сутры.
Быстро достигнув расцвета, китайский буддизм столь же быстро встретил противодействие со стороны даосов и конфуцианцев.
Ровно в том году, когда на другой стороне Евразии было побеждено иконоборчество, на буддистов Поднебесной обрушиваются гонения.
Проведенная компания получила название «Великое Преследование». Официальный доклад так описывал результаты первого года антибуддийских акций:
По всей Империи уничтожено 4600 монастырей, а более 260 000 монахов и монахинь возвращены к мирской жизни и обложены двойным налогом.
Разрушено 40 000 храмов и алтарей. Конфисковано несколько десятков миллионов цинов плодородных земель.
150 000 рабов было передано государству.
Гонения были инициированы образованной придворной знатью. Точно такие же индивидуалисты и знатоки древней учености, как и их оппоненты, конфуцианские придворные вдруг начали выражать недовольство тем, что в Поднебесной процветает буддизм — чужеземная и еретическая доктрина.
Гонения продолжались всего около трех лет — с 842 по 845 год. Даже этого новорожденным буддийским «верхам» оказалось достаточно. Большинство школ китайского буддизма так и не смогло оправиться от нанесенного удара.
Тем не менее семена религиозного индивидуализма, посеянные новым поколением китайских буддистов вскоре дали обильные плоды.
4
Подведем промежуточные итоги.
Конец VIII — начало IX века по Р.Х. стали границей, разделившей два мира. В каждом из трех рассмотренных нами регионов независимо друг от друга, но практически одновременно начинается любопытный процесс.
За полтысячелетия до этого повсеместно прекратила свое существование предыдущая культурная традиция. Все структурированные ею элементы долгое время пребывали в хаотичном смешении. У народов не было родины, у государей — подданных. Культурные люди не писали книг, а некультурные были не так уж и некультурны.
Все элементы социума и культуры словно сложили в банку и хорошенько встряхнули. Прошли века и во всеобщей нерасчлененности начинается процесс РАССЛОЕНИЯ.
Заметить перемены пока что довольно сложно. Пока что все его последствия сводятся лишь к тому, что на поверхности появился тонкий слой «верхов». В политической жизни мы видели появление знати. В культурной — индивидуальных авторов.
В рассматриваемый период знати настолько немного, что одного-единственного королевского (халифского, императорского…) двора оказывается достаточно, чтобы управлять территориями, раскинувшимися на полконтинента. Однако с каждым десятилетием процесс набирает обороты.
Столь же немного и образованных людей. Пока что они даже не создают культуру, а лишь изучают то, что было создано до них.
Во всех трех рассмотренных регионах мы видели культурное возрождение. Новое поколение начинает проявлять интерес к культуре предыдущих эпох.
За век-другой до этого культура была неинтересна вовсе. Век-другой спустя авторы уже не изучают предшественников, а создают собственные произведения. Однако без изучения и усвоения прошлого создание нового невозможно. Именно в усвоении и состоит значение рассмотренного нами периода.
Культурные люди VIII—X веков не просто читают древние книги. Они жадно, алчно впитывают созданное предшественниками. Они с любопытством озираются вокруг. Пытливо ищут путь… истину… жизнь…
На протяжении «Темных веков» Божественное воспринималось близким. Горнее можно было разглядеть в мельчайшем явлении дольнего мира. Единственное, что требовалось от религии, — посредством ритуала защитить социум от неприятных неожиданностей. Установить контакт с близким, но таким непредсказуемым Божеством.
Теперь же всюду сующие нос индивидуалисты начинают интересоваться религиозными вопросами безотносительно собственного земного благополучия. Неведомое Божество манит и влечет. И не могло успокоиться сердце их, доколе не обретало покоя в Нем.
Было время, и Мишель Монтень писал:
Вот уже много лет, как все мои помыслы устремлены на меня самого, как я изучаю и проверяю только самого себя, а если и обращаю взор на что-либо иное, то лишь для того, чтобы приложить это к себе.
В Средние века представить что-либо подобное просто невозможно. Никакой психологии вы здесь не найдете.
Универсум сверкает тысячью красок. Он манит настолько, что времени копаться в себе просто не остается. Да и сами индивидуальные мыслители столь поверхностны, настолько недалеко ушли от материнского чрева массы, племени, что еще не способны на малейшее самоуглубление.
«Верхи» лишь вчера отделились от «низов». Тем не менее сами «низы» никуда не делись. Традиционность, полуфольклорность, ритуализированность — все это по-прежнему присутствует в культуре рассматриваемого периода.
Эти черты можно заметить в культуре тысячелетней давности — можно найти их в сегодняшней культуре. Эти черты вообще вечны. У подобного уровня нет развития — он просто есть.
Еще в XIX—XX веках фольклористы и этнографы вживую наблюдали в карельских, кавказских, сибирских, балканских деревеньках то, что в Париже, Каире или Киото перестало быть доступным наблюдению в момент появления индивидуальных авторов. По-прежнему устное, по-прежнему анонимное, по-прежнему насквозь традиционное творчество.