Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
И вдруг появился холодный бледно-голубой, прошивающий облако молниями. Раздражение. На кого? Или на что?
– …только он из всего экипажа еще ухитряется терпеть Фелта, и Фелт постоянно у него одалживается…
– Ваш главный механик Териам Эккелс Фелт? – Шабдрунг специально произнес его полное имя, наблюдая, как бледно-голубой вытесняет все остальные цвета.
– Да, именно он.
– А почему вы чувствуете к нему… такую… злость? – медленно, всматриваясь в видимое только ему, спросил Шабдрунг.
– Злость? Вот еще! – фыркнула Таркин. – Вы ее, наверное, с презрением перепутали.
– Хорошо.
– Ооо, список будет длинным. Во-первых, потому что он считает, что гражданский пилот – это половина пилота, а гражданский пилот-женщина – вообще четвертушка; во-вторых, он при этом не стеснялся за мной ухаживать; в-третьих, он скандалист и чудовищный эгоист, в-четвертых, он учит Кентона так, что лучше бы и не учил…
Бледно-голубой рваным узором змеился по белому, не оставляя сомнений, что Эме говорит то, что сама считает правдой.
– А Кентон Раш утверждал, что Фелт как механик гениален, – заметил Шабдрунг.
– Ну еще бы, – Эме погрустнела. Бледно-голубой сгустился до фиолетового, почти черного. – Фелт очень талантлив, я не спорю. Мы бы никогда не заполучили механика такого класса, если бы не его репутация и характер. Но дело даже не в характере, при желании общение можно свести к минимуму, корабль позволяет. Просто Фелт делает все быстро, но слишком красуется и небрежничает там, где это просто недопустимо. Знаете, за что его уволили с перевозчика линии А?
– За что?
– Он не проверил вовремя систему циркуляции в грузовом шлюзе, и антисептик распылился в четверть силы: все пассажиры вместе с экипажем подцепили каманианскую лихорадку. А ведь могли и что похуже! Хотя и так, конечно, вышло невесело: все распухли, как баллонеты, и пришлось надевать сплошные костюмы, обработанные внутри дико вонючей мазью. Что самое ужасное, этот корабль вез девушек для участия в конкурсе красоты от системы Олимп, и, когда они сели, в порту собралась толпа журналистов. «Красавиц» хотели провести незаметно через грузовой трюм, но нашелся один ушлый пройдоха с камерой…В общем, заголовки были те еще. Например, «Сардельки под соусом».
– Печальная история.
– Фелту про нее лучше не напоминать даже намеком, расскандалится. Но показательная, согласитесь. А всего неделю назад мы из-за него заглохли прямо перед дырой, застопорили движение, из последних денег пришлось нанимать буксировщика. Я надеялась, что он не захочет штраф платить, уйдет, но с другой стороны – идти ему особо некуда, Фелт персона печально известная. И Кентона он учит быстро, небрежно, в расчете на эффект. А новичку это смерть, он так не сможет ни скорости, и точности наработать. Хорошо еще, что Кентон парень терпеливый и не настолько высокого о себе мнения, чтоб думать, будто ему не нужно учиться…
– А что вы скажете про остальных членов экипажа?
– Про капитана с Иффенсом? Ну, капитан вообще остался в тот день на корабле. Он-то давно знает, что у вас День космодесантника не отпразнуешь. Хотя видите – все ведь равно ухитрились вляпаться…Ну а Лин на такую пакость неспособен.
Снова белый и темно-синий – уверенность в своих словах.
– Знаете, в наших историях для детей есть такой персонаж – домовой. Это добрый дух, который следит за домом…
– Я
– Отлично, – улыбнулась Эме. – Так вот, Иффенс такой же домовой, только наш, корабельный. Биография у него – закачаешься. Он на флоте Ричера десантиком был, потом его серьезно ранили, сердце пришлось заменить. После такого десантником уже не поскачешь, так он закончил во время перемирия ускоренные курсы и медбратом пошел в госпиталь, где сам лечился. Отработал там три года, а когда Ричер стал-таки президентом, военный госпиталь расформировали, а в гражданском его диплом не котировался. В охрану из-за сердца путь заказан, работы нет, денег нет – а он не перегорел на топливо, как большинство, а спокойно взялся в одной забегаловке за уборку и мытье посуды. Постепенно до повара дорос – оказалось, у него талант… Устроился в забегаловку рангом повыше, купил себе старый космокатер и принялся его не то чтобы чинить – буквально с каркаса заново строить. Построил, участвовал в гонках туманности Зазубренная Пила, занял шестое место из тысячи трехсот участников. На призовые открыл в порту на Гекко свой бар, и однажды туда зашел наш капитан, с которым они, оказывается, вместе служили и вместе в госпиталь попали. Про… беседовали всю ночь. А утром Иффенс решил, что ему в порту слишком скучно живется, и он нанялся на нашу «Ванду». Почти год уже с нами летает.
Облако Эме затянуло горчично-желтым цветом неуверенности, серым туманом сомнения – и так густо, что почти нельзя было различить, как внутри в красном облаке играют золотые искры.
– Иффенс никогда бы не действовал так, из-за угла. Он ни за что бы не лишил Кентона его любимого спелла.
И вдруг на этой фразе Шабдрунг снова заметил бледно-голубой и тускло-желтый цвет, некруглое сочетание раздражения и обиды.
– Значит, для моего клиента и вправду так важен спелл?
– Кентон настоящий фанат, – нахмурилась Эме. – Он из-за того, что ему на год спел запретили, бродит по кораблю и страдает, как фентонианец без симбионта. А когда билет на финал Галактики продавал, попросил меня нажать на «принять предложение». Сам не смог.
На лице Эме было сочувствие, но, как ни странно, в бледно-лиловом цвете искренней жалости сияли алые блики довольства.
– Думаю, я вам уже все, что смогла, рассказала, – полувопросительно произнесла Эме, не дождавшись новых вопросов от Шабдрунга.
– Позвольте выразить сам свою признательность, – поклонился Шабдрунг, все еще продолжая размышлять над алыми бликами. Но главным было то, что ни разу за время их беседы не проявился болотно-зеленый, глухой и тяжелый цвет ненависти.
* * *
Шабдрунгу было любопытно взглянуть на Фелта, которого так по-разному описали его клиент и Таркин.
Несимметрично-симметричен, и доволен своей дисгармонией – пришло в голову Шабдрунгу, когда механик опустился напротив него в кресло. Основным цветом его была серо-синяя уверенность, слегка расцвеченная бледно-желтыми штрихами любопытства.
Он сразу перешел к делу.
– Я против малыша Кена ничего не имею и точно не знаю, кто и за что взялся бы ему мстить. И ножа, понятное дело, не подбрасывал.