Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
Я понимала, что со стороны мое поведение выглядит глупо и грубо, но я не могла, не хотела объяснять Пейдж, как тяжело мне дается общение с Талантами.
Поэтому я постаралась перевести разговор на биг-бэнд Санни Эрла и все, что с ними произошло в нашем тихом городишке.
– Судя по результатам экспертизы, Миллер сам бросился в огонь, – поделилась я.
– А что, у него дома были сокровища? Он ведь не успел спереть платок Санни Эрла…
– Какой платок? – удивилась я, радуясь, что беседа уходит все дальше от Маркато.
– Ты что, не
Я пожала плечами – молча, потому что во рту у меня в это время таяло пралине с молочным шоколадом.
– Я уверена, что Миллер именно на платок нацелился, – задумчиво произнесла Пейдж. – Иначе с чего бы Тони так разъярился? Получилось даже поэтически: вор полез за чужим добром и погиб, спасая свое.
– Выглядит он сейчас совершенно непоэтически, – буркнула я в ответ.
– А ты пошла с Аймоном на концерт? – в отместку спросила меня Пейдж. – Я видела, как он билеты покупал.
– Нет, конечно.
– Ну почему «конечно»? Почему «конечно»? – начала горячиться Пейдж.
Я давно пожалела, что познакомила их с Аймоном. Заимствуя терминологию Пейдж, я надеялась на бурное романтическое увлечение, а вышло так, что они стали друзьями. Не остались друзьями, а именно стали, без всякого любовного анамнеза. Тут уж мне впору спрашивать с трагическими интонациями «почему?».
– Не пошла, потому что не хотела видеть то безобразие, в которое они превратили мою любимую музыку, – неохотно объяснила я. – И хватит об этом. Расскажи лучше про Тони Мэлоуни.
– Это персонаж! – оживилась Пейдж. На ее языке это значило, что данная личность – почти бесперебойный источник интересной информации.
– …восьмеро детей, одни сыновья… уже двадцать два внука, все в семье…Начинал вместе с Шляпником, Мейером и Лански, сам сейчас будто бы ушел на пенсию… ванная комната целиком из золота…Портретная галерея – Мэлоуни с жуткой мексиканской хохлатой псиной на руках рисовало одновременно десять художников не из последних, и он все работы развесил у себя в кабинете…
– Какая, однако, яркая личность оказалась у нас в Танвиче, – проворчала я. – Ладно, мне нужно еще зайти в гостиницу, оставить сообщение для этих музыкантов…
– А в гостинице их уже нет, – удивленно, словно речь шла про общеизвестный факт, сказала Пейдж.
– Все-таки выгнали? – позлорадствовала я. – И неудивительно, после того, что я видела в номере… Надеюсь, они ночуют на вокзале.
– Элис, ну о чем ты говоришь! Какое выгнали? Они платили гостинице такие деньги, что могли спокойно разнести там все по камешку! Просто Мэлоуни пригласил их к себе на яхту – концерт для самого близкого круга друзей.
– Вот
– Да они ведь и приехали ради концерта у Мэлоуни, выступление у нас у клубе – это так, подработка на сигареты и кофе, – пояснила Педж. – Ну, на этот концерт ты не попадешь, даже если захочешь.
– Не захочу, – качнула я головой. Теперь я поняла, откуда у музыкантов были деньги на разнос гостиницы по камешку, хотя мне по-прежнему казалось странным, что частные концерты дают такой доход.
Приближалось время закрытия кофейни, и нам с Пейдж пора было уходить, но что-то в сказанном ею раньше царапало изнутри мою память. Что-то очень важное. Аймон… нет, не Аймон… Гостиница, концерт, золотая ванная…
Я вспомнила, когда мы вышли на улицу и Пейдж великодушно прикрыла меня своим зонтом.
– Пейдж! – остановилась я, как вкопанная. – Ты говоришь, у Мэлоуни на яхте живет мексиканская хохлатая собака?
– Да, – недоумевающе ответила Пейдж. – Я ее, правда, не видела, но, говорят, до того жуткая псина…
– Еще бы, ведь она голокожая! – торжествующе рассмеялась я. – Она голокожая, а сейчас осень!
– И что?
– А то, что собаки этой породы крайне подвержены простудным заболеваниям, – объяснила я. – И сейчас ее нельзя выпускать из дома.
– Да, наверное, – согласилась Пейдж. – И что?!
– Если получится, я объясню все послезавтра, – пообещала я. – Может, даже с правом публикации. А если не получится, просто пожалуюсь.
– Хорошо, – уже спокойней ответила Пейдж.
Если все получится…если получится…я добуду доказательства на ордер. Но для этого мне самой нужно попасть на борт яхты.
* * *
А утром меня встретил невероятно довольный собой Эндрюс.
– Я был прав! – поздоровался он.
– В чем? – поинтересовалась я, наливая себе первую порцию утреннего кофе.
– Я с самого начала удивился, что в коробке слишком много пепла, если там горели только бумаги. Так вот… – он сделал драматическую паузу, – этот пепел почти весь органического происхождения.
Я села на стол, едва не выронив стаканчик с кофе. Черт, сюрприз удался.
– Это не может быть пепел Миллера, не та температура сгорания, – медленно произнесла я.
– Нет, конечно, – сияние Эндрюса чуть приутихло. – Думаете, это заготовка под пыльцу с яхты Мэлоуни?
– Нет, не может быть, – растерянно возразила я. – Все говорят, что его поймали на яхте при попытке кражи – неужели не обыскали бы как следует?
– Ну, есть разные способы…
– Быстро такое не проглотишь, – поморщилась я.
– Интересно, почему Миллер решился на две кражи за несколько дней? И тем более полез к Мэлоуни на яхту, отлично понимая, что его там наизнанку вывернут, если поймают. Правда, особым умом он не отличался, но все равно…
Я раньше над этим не задумывалась, в конце концов, мое дело – улики, а не мотивы. Но это и вправду был интересный вопрос.