Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
Конечно, в свои шестьдесят пять он уже не делал этого лично, но его «доверенные лица» из числа портовых докеров вполне справились с поручением сами.
Оба копа то и дело вздыхали, (впрочем, не очень глубоко, потому что вытяжка не справлялась с ароматом подгоревшего бифштекса), как было бы здорово получить ордер на обыск его дома-яхты.
Но – ни свидетелей, ни улик, и я тут ничем помочь не могла. Впрочем, с паршивой овцы хоть шерсти клок: в золотых украшениях я опознала несколько побрякушек, которые были украдены из гостиницы у членов биг-бэнда Санни Эрла.
… Наверное, нужно было объяснить Аймону, почему я не хочу идти
В конце концов, Санни Эрл, Красавчик Санни, Медленная Рука, Мускулистый Баритон, Кожаные Легкие – и еще десяток-другой прозвищ, – умер двенадцать лет назад, а его музыканты с тех пор занимались бесконечным переигрыванием всего, что он успел сочинить, подбирая все новых и новых вокалистов для озвучки. Каждый раз биг-бэнд торжественно извещал публику в газетах, что они нашли «наследника»; но все эти наследники оставались в бэнде на один-два гастрольных тура, а потом уходили, обычно с большим скандалом. С годами новости о «Биг-бэнде Санни Эрла» перекочевали с заголовков до коротких заметок в разделе музыкальных сплетен. Я не слишком удивилась, увидев их афиши в Танвиче, но даже не подумала купить билет. С моей точки зрения, это был бы поход на пляски гальванизированного мертвеца. Слишком большая плата за возможность потешить свою ностальгию и вспомнить, как я снова и снова включала «Чертову куклу», раздражая соседей по комнате.
А уж когда я приехала на кражу в их номер, то неподдельно удивилась, как они в таком свинарнике вообще смогли определить, что к ним вломились.
Раскрытые чемоданы с месивом из вещей внутри, мебели не видно за грудами пропахших потом сценических костюмов, на полу валяются, норовя подкатиться под ноги, пустые, полные и полупустые бутыли, а сорванный карниз еще держится на одном креплении. Но больше всего меня поразил забытый в заблеванной ванне саксофон.
Все остальное можно было, сощурив глаза и не всматриваясь, назвать творческим беспорядком. Но такое отношение к рабочим инструментам говорило о том, что о творчестве здесь давно забыли.
Музыканты валялись по диванам и креслам так же расслабленно и небрежно, как их сценические костюмы наверху. Я узнала бас-саксофон Троя и барабанщика Рамона, а навстречу мне – нет, не поднялся, а всего лишь перетек из лежачего положения в полусидячее, – гитарист группы, Марк Тэйлор.
– Милая, принеси мне кофе и аспирин, пока копы снова не пришли? – он попытался обаятельно улыбнуться, не открывая глаз.
– Вам нельзя принимать аспирин после вчерашнего желудочного кровотечения.
– Какое еще желудочное кровотечение? – он разлепил глаза чуть шире, и чувства, которые обычно вызывает мое лицо, вспыхнули на его собственном – отекшем и потасканном, но все еще красивом, – с яркостью неоновой вывески.
– В ванне вашего номера вчера кого-то рвало меленой. Черный цвет рвоты – признак свежего желудочного кровотечения.
– А откуда вы узнали, что это я? – без тени смущения спросил Тэйлор.
Я молча перевела взгляд на его некогда белую атласную рубаху.
– А! Точно, – он потянул на себя пиджак, даже не пытаясь застегнуться. – А вы доктор, мисс?
– В какой-то степени. Я патологанатом. И судебно-медицинский эксперт.
Это заставило его замолчать минуты на две. Я взяла отпечатки пальцев у Тэйлора и Троя, который тоже немного пришел в себя.
– А Микки остался в номере, ему было так плохо, что на концерт мы без него
– А почему Микки его не остановил? – полюбопытствовала я. Трой тихо фыркнул, а Тэйлор снова опустил веки, как занавес, и надменно произнес:
– Ему было очень, очень плохо. Он лежал на полу, и вор его не заметил.
– Но ведь ворюгу быстро найдут, а? – нараспев сказал барабанщик, протягивая мне руку так, словно на ней сверкал кардинальский перстень.
– Микки так хорошо его рассмотрел? – невольно удивилась я, потому что укрытый курткой Микки продолжал лежать наполовину в кресле, наполовину на журнальном столике, и было совсем непохоже, чтобы его хоть раз стронули с места для допроса.
– Нееет, нееет, – отмахнулся Рамон. – Просто у него было тату на правой руке… Санни в профиль со своим саксом. Поклонник, а?
И неожиданно начал хихикать – залпами, через равные промежутки времени, будто икота. Но я не могла с ним не согласиться – найти вора с такой особой приметой будет несложно. Микки что-то невнятно пробормотал, застонал и перевернулся на правый бок, лицом ко мне. Он был самым молодым из бэнда, не старше двадцати пяти, но серая кожа, запекшиеся коркой синеватые губы и мешки под глазами превращали его почти в ровесника покойного Эрла. Его рука была сухой и холодной, а дыхание глубоким, редким и шумным… В моей голове словно звякнул колокольчик.
Я наклонилась над его лицом и втянула носом воздух. Вот он, почти приятный кисло-сладкий запах подгнивших фруктов, который маскировал табачный и алкогольный перегар.
В отличие от остальных членов бэнда, он был не в сценическом костюме, а в простой черной рубашке и джинсах. Я рывком расстегнула рубаху и приспустила джинсы, чтобы убедится окончательно.
– Ээээ… детка, Микки сейчас не в форме, – Тэйлор даже приподнялся с дивана, – приходи завтра вечером и сделаешь то же са…
Я увидела то, что и должна была увидеть: россыпь точек от инъекций, свежих и подживших, внизу живота.
– У него диабет, кетоацидотическая кома!
Я крикнула администратору, чтобы вызывал реанимобиль, и понеслась обратно в номер – искать инсулин. Но реаниматологи прибыли раньше, чем я отыскала его тайник в том чудовищном бардаке.
Глядя на то, как Микки колют, ставят капельницу и увозят, Тэйлор решил уточнить:
– Так у него диабет, да? И кето-как-то-там кома? А я-то думал, зачем он в живот колется, если у него еще дороги не паленые…
– То есть вены чистые? А пока вы думали, что он употребляет наркотики, вас все устраивало?
Тэйлор даже не сменил своей отдыхающей позы.
– Пока он не срывал концертов, остальное нас не касалось. Теперь, конечно, придется искать нового солиста…
Я словно раздвоилась: видела потасканного мужчину с намеком на живот и лысинку в длинных немытых волосах, и в то же время вспоминала золотоволосого юного полубога, который улыбался с афиши в моей комнате в приюте. Я видела под опухшими веками желтоватые белки глаз, которые при его образе жизни невольно заставляли заподозрить гепатит, а тринадцатилетняя сопливая девчонка внутри рыдала в три ручья, оплакивая такое превращение. Забавно…когда-то я стала фанатичной поклонницей «Биг-бэнда Санни Эрла» именно потому, что решила: голоса на пленке и лица на обложке – это безобидная и безопасная привязанность. Да уж, снова убедилась, что абсолютно безопасных привязанностей не бывает.