Пепел победы
Шрифт:
— Клятва, данная неверному, не имеет значения…
— Да ты кое в чем разбираешься! Даже не знаю, как с тобой быть! — Закаев ухмыльнулся. — А хочешь, прими нашу веру. Тогда я поклянусь тебе как мусульманину.
— Да пошел ты…
— Вот это другой разговор. Ты сам понимаешь: ни у тебя, ни у меня нет выбора. Но мне действительно не нужна смерть женщин и детей. Так что верь мне. Вот подполковник желает спасти своих солдат. Правда? — Джамалдин усмехнулся, а кадык Котова, стоявшего перед ним, дернулся. — Подполковник, ты же не хочешь, чтобы все узнали о твоей трусости? О том, как ты молил оставить тебя в живых?
— Не
— Разве он посторонний? Вы с ним теперь братья. К тому же разве я не сказал, что он не жилец? Майор для себя все решил. Он еще попросит меня, чтобы я его прикончил. Правда?
Лапшин посмотрел в глаза Закаеву, решился и кивнул.
— Вот видишь! — воскликнул Джамалдин, обрадованный подтверждением свой догадки. — Полковник, запомни: ты все время находишься в этом кабинете. А чтобы у тебя не возникло посторонних мыслей, с тобой постоянно будут трое моих людей. Приведи себя в порядок, тебе еще предстоит встречать высочайшего гостя. Теперь о тебе, майор. Ты отвечаешь за связь. Если вдруг по какой-то причине президент откажется от визита в эту гребаную дыру, я буду считать виновным тебя со всеми вытекающими последствиями. Ты меня понял?
— Да. — Майор тяжело вздохнул, едва сдерживая желание свернуть толстую шею бородачу, сидевшему в кресле.
— Дайте ему в морду! — сказал, как плюнул, Закаев, и приклад автомата тут же опустился на лицо майора, посмевшего показать свои мысли.
Хлюпнуло, из свернутого набок носа потекла кровь. Боевик замахнулся для нового удара.
— Отставить! — Джамалдин зыркнул в сторону подполковника и заявил: — Что, гнида, ухмыляешься? Тебе бы тоже стоило разбить морду за твоего племянника-алкоголика. Сколько моих людей поубивал и сдох, сволочь, раньше, чем я до него добрался. Разбить бы твою харю, вот только она мне еще потребуется! Этого на узел связи! — приказал он конвоирам. — А ты сиди здесь! — Закаев поднялся, освобождая командирское кресло и беззвучно шевеля губами.
От воспоминаний о старлее, помощнике дежурного по части, Джамалдина начинала колотить дрожь ярости. Этот придурок с одним пистолетом угробил пятерых его лучших воинов. А ведь как хорошо все складывалось! Спящих людей связали и обыскали на предмет наличия сотовых телефонов. Тех двоих, которые по какой-то причине не спали и попытались оказать сопротивление, забили прикладами. С помощью контрактников из числа местных жителей так же без шума собрали в клубе и захватили членов семей военнослужащих.
И тут этот алкоголик, принципиально не пьющий компот! Хорошо хоть, что в пьяном угаре тот не догадался закрыться в комнате дежурного за пуленепробиваемыми стенами и не сообщил о нападении. Иначе конец всей затее и обещанным бабкам.
Джамалдин вышел из-за стола и, не обращая внимания на понурившегося подполковника, покинул прокуренное насквозь помещение. Ему требовался свежий воздух.
Агабек нашел свою сестру ближе к вечеру.
— Вот дура! — Вид растерзанного тела почему-то не вызвал у него никакой жалости, только злость и… облегчение.
Ему даже не пришлось искать причины для оправдания своих намерений. Интересно, она и впрямь рассчитывала, что он вот так просто возьмет и отдаст ей, женщине, двадцать тысяч долларов? Наивная дура! В конце концов, все получалось не так и плохо. Во всяком случае, теперь семья дядюшки не останется без куска хлеба. Москва обязательно позаботится о родственниках погибших и пострадавших. Алия вообще может стать мученицей.
Его тоже какое-то время, возможно, будут считать уведенным в плен или пропавшим без вести. А что, почему бы нет? Это, по крайней мере, оставит ему пути к отступлению. Из такого «плена», если прижмет, всегда можно сбежать.
С этими мыслями Агабек, сдерживая рвотные позывы, вышел из комнаты, заполненной смрадом, миновал кухню и направился к запасному выходу.
Серов проснулся далеко за полдень, сбегал в туалет, добрался до крана с холодной водой и долго пил. Потом он вернулся в комнату, не увидел в ней Бусыгина и побрел на его поиски. Обойдя все кубрики, майор сообразил, что «эта длинная тварь» могла уйти на встречу с противником. Поняв свою первоначальную ошибку, Серов двинулся вдоль по коридору в поисках входной двери. Она обнаружилась почти сразу. Вот только выйти было нельзя. Дверь оказалась закрыта. На замок. С той стороны.
— Вот чмо! — На этот раз Серов разозлился по-настоящему. — Ничего не сказал и ушел. Да еще и двери закрыл.
Продолжая ругать бывшего однополчанина, майор побрел в обратную сторону. В поисках чего-нибудь тяжелого он заглянул в «свою» комнату, примериваясь взять в руки табурет, нагнулся, увидел на тумбочке часы Бусыгина, взял их в руки. Они показывали без четверти семь вечера.
«Нет, нет, нет, нет! Такого просто не может быть! — искренне возмутился Серов подобной несправедливости. — Не мог я проспать сутки, аж до семи часов вечера! Не мог! Если, конечно, сегодня — это завтра. А если сегодня — это вчера? Сегодня — это день, когда мы прилетели. Сегодня день прилета, — мысленно повторил он, и в его мозгу наступило прозрение. — Ну, конечно же, сегодня — это сегодня, и завтра еще не наступило. Потому-то Бусыгин и не стал меня будить».
В животе заурчало.
— Надо дождаться Бусыгина и сходить перекусить. — Приняв такое решение, майор лег на кровать, закрыл глаза и принялся ждать.
Сон пришел к нему легко и непринужденно.
Глава 11
Говорил пленник долго, но через сорок минут на руках у Ефимова имелась исчерпывающая информация — кто, когда, сколько, зачем. По поводу последнего вопроса у него появились некоторые сомнения, но Сергей не стал углубляться в рассуждения. И без того стало ясно, что проблем у них выше крыши. Задача, поставленная самому себе, была выполнена, следовало возвращаться.
Вот только что делать с пленником? Бросить здесь? А если развяжется и сбежит? Тащить с собой? Но получится ли сделать это без шума? Грохнуть? Но, во-первых… А во-вторых, труп тоже могут найти. Не рыть же под него яму? Может, все-таки приколоть и пихнуть за прилавок?
Кадык под острием ножа дернулся. Мысль Ефимова оборвалась. Пленник, видимо, догадался о сомнениях, терзавших спецназовца.
— Не надо, пожалуйста, — послышался всхлипывающий голос.
— Жить хочешь?! — У Ефимова не было особого желания убивать этого тщедушного человека. — Если да, то пойдешь с нами. Сам. Я тебя развяжу. Надо будет идти тихо. Вверх без свободных рук не пройти, понял? Зашумишь, свалишь камень — убью. Это ясно?