Пепел Вавилона
Шрифт:
Но он не ожидал, что допросы, как газ, заполнят собой все свободное пространство. Уже несколько недель он ежедневно по двенадцать-шестнадцать часов обсуждал мельчайшие подробности своей жизни. Имена и биографии всех восьми его родителей. Успеваемость в школе. Неудавшаяся карьера во флоте. Что он знает о Наоми, Алексе, Фреде Джонсоне. Отношения с АВП, Дмитрием Хэвлоком, детективом Миллером. Даже после многочасовых разборов он не был уверен насчет последнего, и, сидя в маленькой комнатке перед следователями ООН, изо всех сил старался разобрать свою жизнь по кусочкам и предъявить им на обозрение.
Процесс
Они приносили ему то кривобокие жирные сэндвичи, то свежую выпечку с великолепным кофе. Убавляли освещение до минимума или врубали ослепляющий свет. Они прогуливались подпрыгивающей лунной походкой по коридорам, ведущим из доков, или оставались в крошечной стальной коробке. Холден чувствовал, что его биографию выжимают досуха, как лайм в дешевом баре. Если в нем осталась еще хоть капля сока, они ее как-нибудь добудут. Нетрудно было забыть, что это его союзники, что он сам согласился. Не раз, свернувшись на койке после долгого дня, он обнаруживал, что неосознанно строит планы побега.
Никак не помогало и то, что в темном небе над ними сантиметр за сантиметром умирала Земля. Остававшиеся новостные каналы в основном переместились на станции в точках Лагранжа и Луну, но несколько еще вещало с поверхности планеты. Между сном и допросами у Холдена оставалось не так много времени на просмотр новостей, но того, что он слышал из коротких нарезок, было достаточно. Перегруженная инфраструктура, ущерб экосистеме, химические изменения в атмосфере и океане. На перенаселенной Земле проживало тридцать миллиардов человек, полностью зависимых от автоматизированных систем, не дающих им умереть с голоду или утонуть в мусоре. По более пессимистичным оценкам, треть из них уже погибла. Холден посмотрел несколько секунд репортажа о том, как подсчет жертв в Западной Европе ведут с помощью атмосферных проб. Концентрация метана и кадаверина позволяла делать предположения о том, сколько человеческих останков гниет на улицах разрушенных городов. Наглядная иллюстрация масштаба трагедии.
Выключая трансляцию, он ощутил укол вины. Он хотя бы должен был это увидеть. Присутствовать при том, как рушится экосфера, вырастившая его, его семью и всех остальных. Земля этого заслуживала. Но он устал и боялся. Даже выключив новости, уснуть он не мог.
Не все известия были плохими. Мама Элиза сумела передать сообщение, что их ферма в Монтане хоть и сильно пострадала, но все же могла поддерживать жизнь его родителей. У них даже оставалось кое-что для помощи спасателям в Бозмане. И по мере того, как грязевые облака оседали в океаны, отравляя их, все
Однако возможности Базы Луна уже исчерпывались. Воздухоочистители работали на пределе, и каждый вдох казался Холдену только что вышедшим из чужого рта. Фуд-корты и общественные пространства сменились койками и палатками. Команда «Росинанта» перебралась из квартир на станции обратно на корабль, чтобы освободить место. А еще — чтобы жить в собственном пузыре чистого воздуха и воды, если быть честным. Лишь тишина выключенного реактора и призрачное присутствие Клариссы Мао не давали Холдену в полной мере почувствовать уют пустого, тихого и знакомого корабля.
— Почему она тебя так волнует? — спросила Наоми, когда они лежали в своей каюте, удерживаемые слабой лунной гравитацией и собственной усталостью.
— Она убила кучу людей. — Бессонница не давала Холдену собраться с мыслями. — Разве этого недостаточно? Мне кажется, вполне.
Освещение каюты стояло на минимуме. Он ощущал дыхание Наоми, знакомое, теплое, успокаивающее. В ее голосе слышалась та же невнятная мягкость — они оба слишком устали, чтобы спать:
— Тогда она была другой.
— Похоже, все в этом уверены. Не понимаю, как так получилось.
— Ну, кажется, Алекс еще сомневается.
— Но Амос — нет. И ты.
Она издала низкий гортанный звук. Даже в полумраке Холден видел темноту ее сомкнутых век. На секунду он решил, что она уснула, но потом Наоми заговорила:
— Я должна верить, что она может измениться. Что люди могут.
— Ты не такая, как она. Даже когда... когда умирали люди, ты не была такой. Ты не хладнокровная убийца.
— А Амос — да.
— Согласен. Но Амос — это Амос. Для меня это совсем другое.
— Почему?
— Потому что это Амос. Он как питбуль. Ты в курсе, что он может разорвать тебе глотку, но он так беззаветно предан, что его хочется лишь обнять.
Наоми медленно улыбнулась. Она это умела. Легкое движение лицевых мышц, и Холден полон надежды и даже какого-то мрачного оптимизма. Вселенная не может быть совсем дерьмовой, если в ней есть такие женщины. Он положил руку на ее бедро.
— Ты же полюбила меня не за твердые этические принципы?
— Скорее вопреки, — хихикнула она. — У тебя была симпатичная задница.
— Была? В прошедшем времени?
— Мне нужно заняться системой, — сказала она, меняя тему. — Смотри, чтобы я не уснула, пока не проверю обновления.
— Пропавшие корабли? — спросил Холден, и она кивнула.
Как бы ни были тяжелы его допросы, Наоми приходилось хуже. Она никогда не распространялась о своем прошлом, о том, как стала такой, какая есть. Теперь она обменяла это молчание на амнистию для всей команды и для себя. Ее двойники Марковой и Гленндининга спрашивали не о провале флотской карьеры и работе на Фреда Джонсона. Она была для них нитью, ведущей к Марко Инаросу. Его любовница, мать его сына — факт, который Холден до сих пор пытался уложить в голове. Ее держали в плену на корабле Инароса до и после нападения на Землю. Холден знал, чего ему стоят марафонские допросы. Ей должно было быть в тысячу раз хуже.