Пепел Вавилона
Шрифт:
Ее каюта была меньше домика: две крошечные спальни, малюсенькая гостиная с исцарапанным настенным экраном и кладовая, в которую только–только уместились личные вещи. Таких квартирок в их коридоре было двадцать, и еще общий туалет в одном конце, кафетерий в другом. Четыре таких коридора на палубу. Десять палуб. В данный момент Ноно в камбузе третьей палубы репетировала с квартетом «блюграсс». Младший из музыкантов — тощий, как рельса, рыжий парень но имени Якоб Харбингер — занял все отведенное ему личное пространство настоящими цимбалами. Нами скоро должна была вернуться из школы на восьмой палубе, где
Она припомнила, как читала где–то о жизни в Древней Греции. Там тоже было мало личного пространства. Люди большую часть жизни проводили на улицах и площадях Афин, Коринфа, Фив. В том мире крепостью человеку служил не замок, а спальня. Это виделось ей утомительным, но и восхитительным. Анна уже в общих чертах представляла, что за сообщество они образуют. И уже сейчас старалась ради того, что будет, когда они доберутся до своей новой планеты. Решения, принятые в первом поселении, — зародышевые кристаллы, на которых однажды вырастет большой город. А несколько веков спустя усилия Анны создать доброе, заботливое, сплоченное общество определят, возможно, образ целого мира.
Разве для этого не стоит немножко постараться?
Голос Нами она услышала еще из–за двери — серьезный и прерывистый, как всегда, когда девочка чем–то увлекалась. Дочка не часто говорила сама с собой, стало быть, привела кого–то из школы. Так и оказалось.
Нами ввела, практически втащила в их маленькую гостиную мрачного мальчика–араба. Увидев Анну, тот немного опешил. Анна улыбнулась, не показывая зубов, не глядя ему прямо в глаза, не шевелясь. За последние годы она узнала, сколько никогда не чаяла узнать, об общении с травмированными людьми и успела понять, что люди во многом похожи на домашних животных, кошек и собак. Они плохо реагируют на угрозы и отзывчивы на мягкую доверительность. Не высшая математика, но об этом легко забывается.
— Это Саладин, — представила Нами. — У нас групповой проект.
— Приятно познакомиться, Саладин, — сказала Анна. — Рада, что ты смог к нам зайти.
Мальчик кивнул и отвел взгляд. Анне непросто было удержаться от соблазна разговорить паренька, выспросить, где он живет, кто родители, нравится ли ему в школе. Ей всегда не терпелось помочь человеку, даже если тот был еще не готов принять помощь. Пожалуй, в таких случаях особенно.
Нами, за двоих рассуждая о значении личности в истории, влиянии технологий и эпохе железных дорог, зашла в спальню и вернулась со школьным планшетом. Анна подняла бровь.
— Он весь день там пролежал?
— Забыла, — как ни в чем не бывало объяснила Нами. — Пока, мам.
С этими словами она удалилась.
Саладин, не ожидавший, что его оставят наедине со взрослым, замялся. Анна посматривала на него украдкой. Мальчик кивнул и шмыгнул к двери вслед за ее дочкой. Анна подождала секунду, другую, выдохнула и — сознавая, что так делать не следует, — выглянула за дверь. Нами с Саладином, проходя по узкому корабельному коридору, жались друг к другу. Держа приятеля за руку, Нами воодушевленно о чем–то толковала, а Саладин восторженно внимал.
— Так что за групповой проект? — спросила Анна.
На обед были пряные бобы с рисом, очень похожие на настоящие. Ноно устала после репетиции, а Анна ожидала бурного и несколько утомительного собрания «гуманистов», поэтому они не остались в камбузе, а унесли еду к себе. Нами, скрестив ноги, села под дверью, Анна с Ноно заняли два откидывавшихся от стены стула. В тесной комнатке, даже сидя у противоположных стен, они почти соприкасались коленями. На «Абби» они провели меньше года. К тому времени, как доберутся до Евдоксии, забудут, что значит простор.
— По истории, — ответила Нами.
— Серьезный предмет, — кивнула Анна. — А по какой именно истории?
Судя по тому, как исподлобья глянула на нее Ноно, прозвучало это не так непринужденно и беззаботно, как хотелось бы. Нами, впрочем, как будто не заметила.
— Нет, вообще по истории. Мы будем говорить не о том, что происходило в истории, а о том, что она такое. Ну, понимаешь… — Девочка взмахнула ложкой. — Зависит ли история от людей, которые что–то совершали, или, если бы они не родились, произошло бы в общем то же самое, только сделали бы это другие люди. Как в математике.
— В математике? — не поняла Анна.
— Ну да. Два разных человека одновременно производили некие вычисления. Так, может, и тут так же? Может, неважно, кто вел войну, потому что война начинается не из–за полководцев. Воюют из–за денег и за землю, на которой можно выращивать пищу, и тому подобное. Я эту часть пишу. Саладин пишет про теорию великих людей, но она уже устарела, потому что в ней говорится только о мужчинах.
— А… — Анна сама поморщилась, поймав себя на мысли: «Разумеется!» — И что пишет Саладин?
— Это теория, что без Цезаря не было бы Римской империи. Или что без Иисуса не было бы христианства.
— С этим трудно спорить, — заметила Ноно.
— Это же по истории проект. Мы религии не касаемся. А Лилиана пишет про маховик технологии, что перемены зависят от успехов в медицине, ядерной бомбы и двигателя Эпштейна и еще что история циклична. Все повторяется снова и снова, только выглядит иначе, потому что у нас новые инструменты. — Нами насупилась. — Этого я еще не понимаю. Но это и не мой раздел.
— А что ты думаешь? — спросила Анна.
Нами покачала головой, зачерпнула ложку «почти бобов».
— Глупо так разделять, — заговорила она с набитым ртом. — Как будто либо то, либо другое. Так никогда не бывает. Всегда есть кто–то, кто что–то делает. Знаешь, завоевывает Европу, или додумывается выстелить акведуки свинцом, или вычисляет настройку радиочастот. Одного без другого быть не может. Это как со спором «природа или воспитание». Где ты найдешь одно без другого?
— Разумно, — сказала Анна. — И как идет работа над проектом?