Пепел Вавилона
Шрифт:
Она перешла к архивированным копиям сообществ и форумов. Полно откликов и мнений. Осуждение для нее и ее семьи. Декларации ненависти. Угрозы смертью. Ничего неожиданного. Ради того, чтобы накормить и поддержать этих людей, она рисковала всем. А они ее возненавидели — за то, что она ради них воспротивилась воле Марко. Не все, но многие. И от души.
Хорошо, что она не ради популярности старалась.
Прозвучало предупреждение о поправке курса и предстоящем ускорении. Мичо переключила терминал на систему управления «Коннахта». Надя запланировала сложный разворот по всем трем осям с переменным ускорением —
Оксана зевнула, потянулась, пристроила ладонь на плечо Мичо.
— Хой, капитан! — Голос после сна и любовных ласк звучал сипловато. Мичо вздохнула и улыбнулась.
— Навигатор Буш, — отозвалась она в том же формальном тоне и сплела с Оксаной пальцы, — спали бы вы.
— А ты что? Не спится?
— Ничего, — успокоила Мичо. — Случись бессонница, обращусь к автодоку. Приму что–нибудь.
— В какой мы позиции?
Мичо чуть не спросила: «Ты о чем?» Лишь бы не думать. Конечно, Оксана имела в виду реакцию Свободного флота. Где сейчас несущиеся на них военные корабли? Сколько дальнобойных торпед выпустили по ним корабли и станции Пояса в надежде, что скорость и внезапность перехитрят их систему точечной обороны? Мичо поцеловала жену в лоб, под линией волос. Волосы у Оксаны пахли мускусом и ванильным экстрактом — она предпочитала эти духи. Чудесный запах.
— Все нас ненавидят, но никто пока не стреляет, — сообщила она.
— Но будут стрелять.
— Будут. Мы устроили себе островок безопасности. Раз они приняли нашу дань, на Цереру и на любую станцию, взятую Фредом, чтобы его, Джонсоном, можем лететь, не опасаясь погони Марко. Если только он не готов к открытому сражению с внутряками.
— А если готов, мы уже ничего не значим, — подсказала Оксана и коснулась губами ключицы Мичо. — А ты как? Ничего?
«Коннахт» разгонялся по закрученной штопором кривой, амортизатор водило из стороны в сторону. Словно вселенная сворачивалась воронкой вокруг их неподвижных тел. Мичо в темноте пожала плечами.
— Не знаю. Я уверена в том, что делаю. Добываю то, что надо Поясу, и раздаю тем, кому нужнее всего. Но… спасибо нам никто не скажет.
— Кто–нибудь да скажет, — не согласилась Оксана. И, чуть поразмыслив, добавила: — То есть не из власть имущих, конечно.
— Но мы ведь над этим и работаем, верно?
— Работаем? — Оксана протерла глаза.
— Раз никакие власти нас не любят, давайте, черт возьми, сами станем властью.
Глава 24
Пракс
Утренний распорядок не менялся день ото дня. Пракс вставал раньше всех, шлепал на кухню в халате и тапочках. Заваривал чай и готовил завтрак на всю семью. Девочкам оладьи и бекон. Им с Джуной красный рис и яйца. Он запускал через систему музыку. Обычно выбирал что–нибудь спокойное и блуждающее, как говорила про его «массажную» музыку Джуна. А к тому времени, как рис доваривался, а бекон поджаривался, он уже слушал шум душа от Джуны и голоса девочек. Сегодня выдалось такое утро,
Когда душ Джуны смолк, он вылил на гриль первую оладью и бросил рядом два кусочка бекона. Подходили они почти одновременно, так что можно было переворачивать двумя руками сразу. Зрелищный фокус, он всегда смешил Мэй. Из прихожей доносились властные распоряжения Джуны — умываться, причесаться, одеваться! Когда все вышли к столу, Пракс оказался единственным, кто еще не оделся на работу. Девочки похихикали над лентяем в халате, хотя он–то успел больше всех, а Пракс притворился обиженным, хотя вовсе не обижался.
После завтрака Джуна по дороге на работу забрасывала девочек в школу, оставляя его мыть посуду, тоже принимать душ и собираться в лабораторию. Они не сговаривались — просто так сложилась их домашняя жизнь. Праксу она нравилась. Приключений с него хватило на всю жизнь. И работалось ему лучше, когда все шло по накатанной.
Он подсластил себе чай тем же сиропом, которым поливал оладьи, расставил тарелки и стаканы и уже сел на свое место перед рисом и яйцами, когда вошла Джуна, по обычаю всех матерей в истории подгоняя перед собой девочек, будто пастух овечек.
Мэй в это утро была смирнее обычного, Наталия чуть веселее, но все в пределах допуска. Джуна приглушила музыку, чтобы не мешала застольному разговору. Пракс не заметил, когда разговор свернул на опасную дорогу.
— Что такое «сопротивление»? — спросила Наталия. Серьезный трезвый тон у такой малышки был чуточку комичен.
— Это показатель прохождения электронов через разные материалы, — объяснил Пракс. — Видишь ли, нам представляется, что ток течет по проводам, как вода по трубам. А на самом деле, когда переходишь на квантовый уровень, все гораздо сложнее, хотя это очень–очень хорошая модель.
— А модель — это способ что–то понять, — вспомнила Наталия. Девочка гордилась собой — это объяснение она слышала от них с Джуной довольно давно. Пракс полагал, что Наталия еще не доросла до таких сложностей, но, как видно, девочка запомнила. Впрочем, и Мэй иногда удивляла отца глубиной понимания.
— Да, — согласился Пракс, — именно так. Так вот, сопротивление показывает, насколько легко или трудно электронам протекать в какой–то среде.
Наталия наморщила лобик. Мэй отвела взгляд, а Джуна вдруг замерла. Странно. Видимо, он не сумел объяснить понятно для девочек. Пракс попробовал заново:
— Представьте себя толстую соломинку. — Он показал руками. — Через нее пить сок очень просто. А если взять тонюсенькую соломинку, через нее вытянуть сок из стакана будет очень трудно. Большая соломинка похожа на материал с малым сопротивлением, а тонкая — с большим.
Наталия очень серьезно кивнула. Такое лицо Пракс видел у нее, когда девочка задумывалась над трудной задачей.
— Это хорошо или плохо? — спросила она.
Пракс рассмеялся.
— Не хорошо и не плохо. Так устроен мир. Например, если тебе нужна цепь с низким сопротивлением, а у нее высокое, ты такую цепь хорошей не назовешь. Но только потому, что тебе нужна была другая. А там, где тебе нужно высокое сопротивление, та же самая цепь окажется хорошей. Здесь нет правильного или неправильного, это просто свойство вещей.