Перебежчик
Шрифт:
– Вашингтон Фалконер не позволит ему мне помочь, - с горечью произнес Старбак. Всю зиму он не имел вестей от Адама и подозревал, что потерял своего старого друга.
– Адам и сам себе хозяин, - возразил Бёрд.
– Поезжай прямо сегодняшним вечером, Нат. Мерфи отвезет тебя до Фредериксберга, а там сядешь на поезд. Я дам тебе увольнительную, которую ты сможешь предъявлять по дороге.
В Конфедерации никто не мог путешествовать без выписанного властями паспорта, а солдатам было позволено отправляться на побывку по увольнительной, выданной их воинским подразделением.
Новости об увольнении Старбака распространились по Легиону, как облако дыма. Одиннадцатая рота собиралась выразить протест, но Бёрд убедил солдат, что этот спор не выиграть, взывая к чувству справедливости Свинерда.
Нед Хант, считавшийся местным шутом, предложил подпилить спицы в колесах повозки Свинерда или сжечь его палатку, но Бёрд не собирался позволить подобной чепухи и даже поставил охрану у палатки полковника, чтобы предотвратить подобные выходки. Самым важным, по мнению Бёрда, было отправить Старбака подальше от угроз со стороны Свинерда.
– Так что вы будете делать?
– спросил у Старбака Траслоу, пока капитан Мерфи седлал двух лошадей.
– Может, Адам поможет.
– В Ричмонде? Так вы встретитесь с моей Салли?
– Надеюсь, - несмотря на ночную катастрофу, Старбак почувствовал прилив приятного предвкушения.
– Передайте, что я о ней вспоминаю, - прохрипел Траслоу. Это было тем единственным проявлением любви и прощения, на которое он был способен.
– Если ей что-нибудь нужно, - продолжал Траслоу, а потом пожал плечами, потому что сомневался, что его дочери может не хватать денег.
– Я хотел бы, - начал сержант, но потом снова запнулся и замолчал, и Старбак предположил, что Траслоу хотел бы, чтобы его единственная дочь не зарабатывала на жизнь своим телом, но тот его удивил.
– Вас с ней, - объяснил он, - я хотел бы видеть вас вместе.
Старбак покраснел в темноте.
– Салли нужен кто-то с лучшими перспективами, - сказал он.
– Она могла бы найти и кого похуже, - тем не менее поддержал Старбака Траслоу.
– Не понимаю, каким образом, - Старбак почувствовал, как в нем снова нарастает жалость к самому себе.
– У меня ни дома, ни денег, ни работы.
– Это ненадолго, - заявил Траслоу.
– Вы же не позволите этому сукиному сыну Фалконеру вас победить.
– Нет, - согласился Старбак, хотя, по правде говоря, подозревал, что уже побежден. Он был чужаком на чужой земле, а его враги были богаты, влиятельны и безжалостны.
– И тогда вы вернетесь, - заверил Траслоу.
– А я покуда присмотрю за ротой.
– Я вам для этого не нужен, - сказал Старбак.
– С этим вы всегда и без меня справлялись.
– Вот же глупыш, - прорычал Траслоу.
– У меня нет ваших мозгов, а вы такой дурак, что этого не видите.
Звякнули уздечки, когда капитан Мерфи подвел сквозь дождь двух оседланных лошадей.
– Попрощайтесь, - велел Старбаку Траслоу, - и обещайте ребятам, что вернетесь. Они ждут этого обещания.
Старбак попрощался. У солдат роты было только то, что они могли унести на себе, и всё равно они попытались всучить ему подарки. Джордж Финни в битве при Бэллс-Блафф стянул у мертвого офицера с цепочки от часов серебряный ключ Фи-бета-каппа [11] и хотел вручить его Старбаку.
11
Ключ Фи-бета-каппа - знак принадлежности к старейшему и одному из самых влиятельных (и по сей день) студенческому братству, которое было основано в колледже Вильгельма и Марии в 1776 году.
Старбак отказался, также как и не принял наличные от взвода сержанта Хаттона. Он просто взял увольнительную и перебросил свое одеяло через одолженное седло. Он накинул на плечи шинель Оливера Уэнделла Холмса на алой подкладке и вскочил в седло.
– Скоро увидимся, - сказал он, будто и сам в это верил, и стукнул каблуками, чтобы никто из Легиона не заметил, как он близок к отчаянию.
Старбак и Мерфи ускакали в ночь мимо темной палатки полковника Свинерда. Там не было заметно никакого движения. Три раба полковника скорчились под повозкой, наблюдая, как всадники скрылись в черноте дождя.
Стук копыт постепенно затих в темноте. Когда настало утро, по-прежнему лил дождь. Бёрд не выспался и почувствовал себя старым, когда вылез из землянки, попытавшись согреться и затухающего костра. Он отметил, что палатка полковника Свинерда уже разобрана, а три раба привязывали поклажу в повозке, готовясь к поездке во Фридериксберг.
В полумиле к северу, на дальнем холме, два всадника-янки наблюдали сквозь дождь за лагерем мятежников. Хирам Кетли, туповатый, но старательный ординарец Бёрда, принес майору кружку суррогатного кофе из сушеного батата, а потом попытался раздуть огонь.
Группка офицеров дрожала у жалкого костра, а потом с тревогой на лицах устремила взор за спину Бёрда, так что тот понял, что кто-то к нему приближается. Он обернулся и увидел всклокоченную бороду и налитые кровью глаза полковника Свинерда, который, ко всеобщему удивлению, обнажил желтые зубы в улыбке и протянул Бёрду руку.
– Доброе утро! Вы ведь Бёрд, правильно?
– энергично спросил Свинерд. Бёрд осторожно кивнул, но не пожал протянутую руку.
– Свинерд, - полковник, похоже, не узнал Бёрда.
– Собирался поговорить с вами прошлой ночью, но был нездоров, простите, - он неловко убрал руку.
– Мы разговаривали, - сказал Бёрд.
– Разговаривали?
– нахмурился Свинерд.
– Прошлой ночью. В вашей палатке.
– Малярия, вот в чем проблема, - объяснил Свинерд. По его щеке пробежал тик, и правый глаз начал непрерывно моргать. Борода полковника была мокрой после умывания, мундир вычищен, а волосы напомажены и зачесаны назад. Он вновь держал хлыст, теперь в покалеченной руке.
– Лихорадка то уходит, то возвращается, Бёрд, - продолжал он, - но обычно по ночам. Просто сбивает с ног, видите ли. Так что если мы и разговаривали прошлой ночью, то я ничего не помню. Лихорадка, понимаете?