Перебирая наши даты
Шрифт:
Звонил Митя Радышевский. В Москве тревожно и напряженно.
Кажется, что власть лишается власти.
5.2. Вчера впечатляющая демонстрация левых сил в Москве, несколько улучшившая настроение.
Сегодня приходил представитель эстонского комитета. Предлагал вступать в эстонское гражданство и участвовать в их комитете в Таллине. Объяснил, что мы прописаны в Москве.
Все же он вернулся и нас зарегистрировал.
11.2. Сегодня была отслужена в церкви Екатерины панихида по Пастернаку. Было десятка два русских учителей
…Патологически не работается.
Снятся страшные сюжеты из телевидения и газет
13.3. У меня нет прямой потребности возвращения к предкам — ни физической, ни духовной. Есть потребность возвращения «к себе». И только в меру этой потребности — тяга к истокам. Почву же я чувствую в ином — в круге нежитого и достигнутого и того, что предстоит достичь.
Может быть, для меня возвращение к предкам — следующий этап, когда я почувствую полную силу закрепления «в себе».
Дети мешают нашей духовной практике, вернее, ее осуществлению. Но они — составная часть самоощущения, поэтому выкроить что-то без них, вырезать их из контекста нельзя. Это одно из противоречий, из трудностей. Без них легче, но нет духовной перспективы. С ними трудней, но перспектива объемна, конкретна, насыщена, значит, ближе к главному — к искусству.
14.3. Японское стихотворение: осязая плод, никогда не устаю грустить, что утрачен цветок.
15.3. Лень записывать то важное, что говорили о Бунине.
Бунин — правдознатец. Он знает правду гораздо лучше, чем Блок или Пастернак. Но те — праведники. Каждому свое время. Для Бунина Блок дурак по непониманию народа. Но ведь надо так не понимать! Так думать о народе, как о себе.
17.3. Быть пророком в своем отечестве может быть только политик. Иначе его нет. Поэт — вопиющий в пустыне. Отмени вопль и пустыню, останется пророк в своем отечестве.
То есть — «не поэт».
В скобках. (Все больные манией величия выдают себя за кого — ни- будь: за Цезаря, за Чайковского, за Пушкина. Бродский с самого начала выдает себя за Бродского. Он говорит: «Я Бродский». Ему не верят: «Да брось ты!»
Нормальный человек не может поверить, что Бродский — действительно Бродский. И вправду, может, это не так?)
Надо продолжать Ахматову, хотя это почти невозможно. Поэзия остановилась на стадии восхищения ею.
Мы говорили о трех типах ревности: прощает, убивает себя, убивает ее. Но есть промежуточные, смешанные типы, они чаще: прощая, убивает ее; убивая себя, прощает; убивая ее, убивает себя и так далее.
18.3. Я читал где-то простейшую мысль, что в любви один из двоих любит больше.
Но что такое — больше?
Видимо, у любви есть два определения — сила и величина.
Тот, кто любит сильнее — то есть болезненнее, больнее, жгучее, мучительнее, — не обязательно любит больше. Любовь тем больше, чем больший объем личности втянут в ее круг.
Поэтому трудно сравнивать любовь Данте с любовью Вертера.
Любовь Данте — великая. Вертера — сильная. Вспомнить «Лотту в Веймаре».
Интересно, кто больше любит — Ромео или Джульетта?
Тому, кто катится в нравственную пропасть, похваляясь тем, что не может удержаться, надо сказать: «Катись!»
На него нет нравственного закона.
Гитлер говорил: «Не вижу никого, кто бы мог воспрепятствовать».
Если не препятствует нравственный закон — катись!
Интеллигентность — воспитанность чувств, значит, их укрощение душой и интеллектом. Укрощение кажется менее эффектным, чем распущение.
Стихия! Отдаться стихии!
А укротить стихию? Что прекрасней?
Анна Андреевна корила меня за пристрастие к сюжету. Я не вполне понимал — в чем дело. Теперь понимаю. Для нее сюжет — лишнее расстояние от дыхания до стиха.
19.3. Неотесанная душа обставлена грубыми необходимостями, поэтому стихийно стремится к свободе.
«Высокая душа и так свободна. Она болезненно проживает чужую несвободу» (Сахаров).
23.3. Мы слишком поспешно судим об отношениях Пушкина с Натальей Николаевной и о ней как о личности. Мы ничего не знаем (или мало) о нравственной стороне этих отношений, потому что эго явление развивающееся, а для развития было слишком мало времени.
Пушкин успел полюбить H. H. как физическое существо, а она и этого в Пушкине полюбить не успела.
Катаклизм с Дантесом мог быть поворотным пунктом их отношений, за ним следовал бы новый период, где возможны гри варианта:
1. H. H. развивается в духовное существо и становится ипостасью Пушкина или чем-то самостоятельным;
2. H. H. перерастает Пушкина духовно и духовно порывает с ним (самый невероятный вариант);
3. H. H. не развивается, и Пушкин уходит от нее, разлюбив ее физическое существо.
Мы бессознательно разрабатываем один из трех вариантов (чаще всего в нашем литературоведении, кроме Ахматовой) — первый и неправомерно переносим гипотезу в реальный период отношений Пушкина и H. H.
24.3. Убеждения. Когда тебя в чем-то убедили. Понятия. Когда ты сам понял нечто.
Убеждения и понятия могут быть хорошие и дурные. Внешнее.
Нравственность — нутряное. Нрав.
Влюбленность, вожделение — многократны, потому накапливают опыт.
Любовь однократна, у нее нет опыта; поэтому она кажется неуправляемой.
29.3. По поводу Марка Соболя: биография дана, судьбу выбирают.
30.3. Личность— посредствующая инстанция между даром и миром.
2.4. Человек с характером не может быть глупым, потому что характер есть характер ума.