Перед бурей
Шрифт:
— Утворяй, — разрешила Мона. — Только возвращайся побыстрее.
— Как получится, — Гарий несколько раз вдохнул и выдохнул. — Посиди здесь, ладно? Если ты будешь рядом, у меня окажется больше причин возвращаться.
Люди, поступки, время, вещи и намерения сливались в единый поток. Тёмная река несла его, тащили струи, течения, волны накрывали с головой, швыряли.
Он отдался на волю волн. Пробуя воду на теплоту и вкус, наблюдая, как течения взаимодействуют друг
Главное — не забыть, вновь став человеком, и суметь соотнести сведения, полученные в этом невообразимом пространстве, с реальным миром и человеческим мышлением. Тёмная глубина манила обещанием покоя, волны шептали, стремясь рассказать ещё что-то, но он упорно держался на поверхности реки, плыл к берегу, выгребая против течения на далёкий огонёк.
В тёмной реке не было ни слов, ни имён. Когда имя появилось, понял, что почти добрался до берега.
— Мона, — позвал, и тёмная волна выплеснула его на камни…
На доски пола. Гарий замычал, дёргая головой, как в припадке. Невесело отходить от глубокого транса, снова привыкать к присутствию в собственном теле. Чьи-то руки ухватили его и принялись разминать конечности. Во мраке плавали туманные пятна.
— С возвращением, — сказало одно пятно, превращаясь в лицо брата и учителя.
— Как ты? — заботливо спросило второе, бледное, сверкающие глаза, волосы — яростный костёр… Гарий протянул руку и осторожно погладил пламя. Со дна рассудка медленно всплыла мысль, что он делает что-то не то. Но обдумывать было лень.
— Я? Лучше не бывает, — он пропустил пряди огня меж пальцев.
— Ты нашёл? — спросил учитель. — А завтра найдёшь?
Получив утвердительные ответы, Александр кивнул и вышел. Гарий перевёл дух. Он любил названного брата, но иногда его присутствие было трудно выносить. Особенно сейчас, когда он с особой чёткостью воспринимал внутреннюю суть гения Ненависти — всепожирающее тёмное пламя.
Он с облегчением перевёл взгляд на Мону, любуясь её огнём, ярким и жгущим, но после учителя — почти домашним, спокойным и безопасным.
И всё-таки понял, что не так. Подскочил в замешательстве, отдёрнул руки — словно действительно в костёр сунул. Мона тоже отпрянула, но убегать погодила. Оглянулась на дверь и уселась рядом.
— Извини, — торопливо сказал Гарий. — Я ещё не совсем очнулся… и спросонья… твой огонь такой красивый, понимаешь, я шёл на него, и ты как будто…
Он запутался и умолк.
— Ничего страшного, — Огнёвка дёрнула плечами, гадая, какой такой огонь он увидел. — Если тебе надо было… Я не сержусь…
Он больше поверил её беспечной речи, если бы она не покраснела так — и в полутьме фургона можно было заметить.
Повисло неловкое молчание. Мона кашлянула.
— …Но непременно рассержусь, если ты сейчас же не расскажешь мне, где-ты-был?!.
Гарий засмеялся, с удовольствием её разглядывая.
— Ещё кулаки в бока упри — и будет как раз жена, которая дождалась мужа с гулянки.
— Так? — Мона упёрла.
— В самый раз, — одобрил Гарий. — Значит, где я был… сложно сказать… Везде. Или нигде. То ли в глубине самого себя, то ли бродил по миру…
Он разводил руками, изображая что-то этакое, то сжимая кулаки, то делая плавные движения раскрытыми ладонями. Сделав ещё несколько попыток объяснить, и в конце концов беспомощно замолк.
— Да не знаю я!.. Нет таких слов!..
— Понятно, — задумчиво протянула девочка, наблюдая за его жестами. — То есть, конечно, ничего не понятно.
Гарий попытался встать.
— Пойду… Верно, надо сказать всем.
— Не надо, — Мона уложила его. — Учитель сам всё расскажет, и получше тебя. Ты только будешь опять маячить, — она поводила руками, передразнивая.
Гарий невольно улыбнулся.
— Ты ещё не совсем ты.
— Ну да, — признался Гарий. — И завтра я был бы уже совсем я, который я другой.
— Спи давай, — помолчав, велела Мона. — Завтра, чую, будет тот ещё денёк.
Она помогла ему перебраться на кровать, пожелала спокойной ночи и вышла. Гарий закрыл глаза, воскрешая в памяти ощущение, когда жёсткие рыжие волосы скользили через его пальцы.
Это казалось ему самым важным итогом его запредельного путешествия.
Мона проснулась как раз вовремя, чтобы увидеть отбытие войев.
Полночи она проворочалась с боку на бок. Одолевали беспокойные мысли, то и дело тянулась вниз, поглаживая рукояти лежащих на полу у койки громобоев. Приняв наконец решение, она чуть было не отправилась будить Гария прямо сейчас, но вместо этого провалилась в поток сумбурных сновидений. Хаос яростного боя, сталь блестит, отражает пламя, кавалькада всадников, скачущих на гротескных тварях, по виду вовсе не предназначенных для верховой езды, и она сама среди них. Потом — она и Гарий, в странной, стыдной, невозможной ситуации…
Мона проснулась, вскочила, едва не скатившись с кровати. На окно была накинута кисея предрассветного тумана. Родителей не было, — а ведь просила разбудить!.. кажется… Девочка ужаснулась — проспала!.. Подхватилась с места, накинула рубаху, подхватила перевязь с громобоями и, босая и простоволосая, сиганула из фургона.
Оказывается, команда только выходила из ворот только что отстроенной крепости. Алек мыслью удерживал противовес, заполненную камнями сетку, и при этом непринуждённо беседовал с Джураем и Нориком. Линда стояла в сторонке.