Перед рассветом
Шрифт:
— Морер, — приказал главный, — наверх.
Один из парней с MP7A — черный, широкоплечий, коротко стриженный, в золотой рубашке и полосатом галстуке — поднимался по лестнице к камере, которую Макс использовала, чтобы отключить систему видеонаблюдения.
— Джексон, — гаркнул главный.
Второй парень с MP7A, Джексон был идентифицирован Макс, когда сделал шаг вперед. Большой, белый, самый молодой из них, он выглядел как спортсмен из колледжа, выходящий к обеду в серых брюках и галстуке в красно-синюю полоску.
Главный
— Ты работаешь снаружи.
Джексон ответил:
— Да, сэр.
И подошел к пульту, нажал несколько кнопок, на сигнализации загорелся зеленый огонек. Когда Джексон вышел на улицу, четвертый член группы — молодой мускулистый испанец в светло-синей рубашке, брюках цвета хаки и таком же галстуке — еще раз набрал код, включив сигнализацию.
Макс повернула голову, чтобы увидеть, как Джексон отходит от дома, и задержала дыхание, ожидая, что он вот-вот повернет голову и увидит ее, стоящую за окном… но он этого не сделал. Вскоре туманная лужайка поглотила его.
— Моралес, — обратился главный, его голос стал мягче, — ты идешь направо, а я налево.
И главный открыл дверь и вошел в комнату справа, Моралес — в левую. В течении секунды, когда вторая дверь была открыта, Макс разглядела за ней картину в золотой раме на дальней стене.
Она решила, что поиски стоит начинать в этом направлении.
Прошла минута. Бросив взгляд в направлении, куда ушел главный, а затем на лестницу, Макс убедилась, что никто из них еще не возвращается, по крайнем мере в этот момент.
И она начала действовать.
Она выскользнула из своего укрытия и пересекла холл. Открыла дверь медленно, осторожно и очень тихо, заглянула в комнату… … и не увидела Моралеса.
Она вошла.
Комната была большой… даже огромной, и больше напоминала музей, чем дом. Высокие потолки, красивый деревянный поли темные панели из красного дерева, здесь находилось множество картин, холсты покрывали все четыре стены этой комнаты без окон, и были развешаны в три, а где-то даже в четыре ряда, словно комната была оклеена фантастически дорогими обоями. Несколько стульев в колониальном стиле стояли в центре комнаты, но они были абсолютно пусты, и — что еще важнее для Макс — свободны.
Проходяя по галерее, она заметила другую дверь у противоположной стены. Моралес, очевидно, вошел, никого не увидел и вышел с другой стороны, чтобы проверить следующие комнаты.
Макс прогуливалась по центру зала, разглядывая картины по обе стороны от нее. Некоторые их них она видела прежде в книгах Муди, в журналах и в сети. Но другие были ей не известны, хотя стили были знакомыми, и она могла бы поиграть в «угадай художника по картине»…
Это превосходило все, что она могла вообразить.
Она снова подумала, что здесь можно украть столько, чтобы уйти на пенсию. И ей даже не понадобится фургон, она просто вырежет картину за картиной из их рам, свернет и заберет целую партию. Уроки Муди не прошли даром, и ее
Эти фантазии проносились у нее в мыслях, но она остановила их — слишком много времени, много риска. В этом доме с четырьми вооруженными охранниками солдатской закалки она не может тратить время на такие мысли. Она должна забрать проклятую картину — и может еще парочку — и убираться отсуюда к чертям.
Воровка обнаружила Гранта Вуда в центре стены справа от себя. Она не потратила много времени на то, чтобы перерезать охранный провод, снять картину и освободить ее от антикварной позолоченной рамы… которую Макс горько оплакивала, так как она могла быть продана по хорошей цене. Но к сожалению это сделало бы ее груз более громоздким, чем сейчас.
Лист мазонита размером тридцать на тридцать девять дюймов был тяжелым и твердым, и возможно она должна была отказаться от этой цели, и довольствоваться парой других полотен. Но эта картина была внушительной вещью, предметом, который она изучила очень хорошо.
Запланируй и выполни, как сказал бы Муди, импровизируй на свой собственный риск…
Макс осторожно убрала картину в водонепроницаемый чехол на молнии, который был сложен под ее жилетом, и огляделась вокруг, пытаясь понять, успеет ли она забрать еще один приз, прежде чем вернутся мальчики из охраны.
Пока ее взгляд бегал от рамы к раме, что-то в углу в дальшей части комнаты привлекло ее внимание — пьедестал, на котором стоял плексигласовый ящик размером с баскетбольный мяч, внутри него на черном бархате что-то поблескивало. Единственная вещь была выставлена таким образом в этой комнате, поэтому складывалось впечатление, что это только временное место, пока не найдется лучшей витрины.
Она подходила ближе и наконец начала осознавать, на что же она смотрит. Ее живот скрутило и появилось чувство, что внутри извивается клубок змей…
На черном бархате самодовольно возлегало, так же как это было в Музее Голливудского Наследия, Сердце Океана.
Воздух как будто стал разреженне, ее дыхание ускорилось, она начала задыхаться. Вопросы возникали у нее в голове как ударяющиеся друг о дружку костяшки домино…
Как оно сюда попало?
Мог ли Стерлинг быть покупателем Муди?
Или кто-то другой купил его у Муди и продал Стерлингу?
С момента кражи прошло достаточное количество времени, чтобы любая из этих сделок успела совершиться, но Макс все еще не могла понять как ожерелье переместилось из кармана Муди в эту комнату, в этот дом. Что-то казалось… неправильным.
Очень неправильным.
Ее лицо горело, в животе был лед, и от страха по ее руками бегали мурашки. Такого не случалось с тех пор… она как будто перенеслась в лес, в ночь побега, прочь от Мантикоры, прочь от Лайдекера…