Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)
Шрифт:
– Унесите нас с собой или позвольте нам весело бежать рядом с вашей милой волокушей! – кричали толстопузые, бросаясь то в одну, то в другую сторону и даже принимаясь кататься в грязи перед своими жестокими и жуткими богами. – Или, молим вас, убейте нас милой смертью, но только не бросайте здесь одних, а возьмите с собой бежать и ехать вместе прочь от этого Большого Склона. Заберите нас с этого Большого Склона от людей, которые так любят играть друг на дружке, и этих страшных бери-тащи! Заберите нас, заберите нас с собой, милые жестокие острозубые боги!
– Нет, нет и нет! Авва-гуф, уходите прочь, ползучие люди! Мы, острозубые, уходим одни, и скоро вернемся обратно, когда наступят тихие и спокойные времена! – кричали острозубые, подпрыгивая на месте.
Все пришло в движение. Прошло немного времени и, несмотря на их хаотические действия, волокуша наконец стронулась вниз с холма в нужном направлении, а вслед за волокушей бросились и сами острозубые, бегом спускаясь рядом и позади своих саней, подталкивая их при надобности и лаем и воем подбадривая себя и своих товарищей, вскакивая наверх волокуши, лихо перепрыгивая через нее, пронзительно крича, гортанно переговариваясь, снимая с головы и подбрасывая вверх свои вырезанные из дерева шлемы, переезжая на скорости рытвины и колдобины, все время держа направление к темной долине внизу.
Залившись цветистыми причитаниями о своем несчастье, брошенная на горе троица толстопузых развернулась и отправилась обратно к пещере, потеряв всякий интерес в пришельцам. Как только крики и гиканье острозубых затихли в отдалении, Яттмур услышала, что в ее пещере исходится плачем Ларен. Забыв обо всем, она побежала к сыну, схватила Ларена на руки и укачивала его до тех пор, пока тот не успокоился и не стал улыбаться, после чего снова вышла на свет, чтобы опять говорить с великаном-пришельцем.
Как только Яттмур появилась снаружи, великан сразу же с охотой заговорил с ней.
– Эти поросшие мехом острозубые бросились от меня наутек. В голове у них только гнилая листва, они полные идиоты – просто животные, с лягушками вместо мозгов. Сейчас они не хотят слушать меня, но придет время и им придется прислушаться к моим словам. Иначе их племя будет сметено временем, словно придорожная пыль.
Слушая, о чем говорит великан, Яттмур внимательно его рассмотрела, чувствуя, как в груди ее поднимается изумление. Устройство тела этого странного создания она никак не могла понять, потому что его огромная рыбья голова, с широкой нижней губой, опускающейся так низко, что почти полностью скрывала собой отсутствие подбородка, не состояла ни в какой пропорции с остальной частью его тела. Ноги существа, хоть и изогнутые, были вполне человеческими, его руки были недвижимо подняты вверх к голове, из поросшей шерстью груди существа словно бы выпирал большой вырост. Время от времени Яттмур замечала большой рыбий же хвост, которым за своей спиной помахивал великан.
Рядом с великаном с рыбьей головой застыли в неподвижности две покрытых татуировками женщины, глаза которых были устремлены в никуда – казалось, эти нагие дикарки вообще никогда ни о чем не думают и не говорят и избегают всякого движения, за исключением самого необходимого – вздымания груди для вдыхания воздуха.
Завершив свою фразу, массивная фигура замолчала, вскинув голову и глядя на темные густые облака, плывущие по небу и закрывающие собой солнце.
– Я хочу сесть, – проговорила голова великана. – Снимите меня, женщины, и положите на удобный камень. Скоро небо должно очиститься и тогда мы увидим то, что сможем увидеть.
Сказанное великаном адресовалось отнюдь не Яттмур или толстопузым, толпящимся у входа в свою пещеру и исподлобья поглядывающим на пришельцев, а к спутницам великана, к паре покрытых густой сетью татуировок женщин. Они повернулись к рыбоголовому великану, переступившему вперед, и пустыми глазами смотрели на него.
Камней вокруг них было сколько угодно. Крупный и удобный камень с плоским основанием лежал совсем неподалеку. Удивительное трио остановилось у камня – после чего массивное тело великана разделилось на две половины, из которых татуированные женщины взяли на руки верхнюю и возложили ее на камень! Рыбья половина великана, его голова и хвост, теперь лежали на камне, а другая половина, ноги, руки и торс, стояли отдельно, низко пригнувшись.
Внезапно Яттмур все поняла, что было совсем несложно, ибо истина дошла даже до глупых толстопузых, заверещавших от отвращения и один за другим скрывшиеся в пещере. Бери-тащи, как называли это создание острозубые, состоял из двух отдельных существ! Огромную рыбу, более всего похожую на дельфина, которых Яттмур видела во множестве во время плавания по просторам океана, несло на себе человеческого вида существо, сгорбленное самым невероятным образом.
– Так вы оба – люди? – пораженно воскликнула она.
– Само собой, я не человек – разве ты не видишь этого? – раздраженно спросил со своего камня дельфин. – Я известен под именем Содал-Йе, самый великий из всех дельфинов из племени бери-тащи, Пророк Гор Ночной Стороны, единственный способный вывести тебя к миру света и тепла. Ты наделена разумом, женщина?
Рядом с человеком, определенно мужчиной, который еще недавно держал на своих плечах и нес дельфина, теперь суетились две татуированные женщины. По сути, никаких полезных действий они не совершали. Не говоря ни слова, они размахивали вокруг него руками. Одна из женщин глухо рычала. Что же до мужчины, то своим делом, переноской дельфина, занимался он, видимо, не один сезон созревания фруктов. И хоть ношу сняли с его плеч, этот человек так и остался стоять сгорбленным почти вдвое, словно бы груз по-прежнему покоился на его плечах, напоминая собой статую несчастья с закинутыми над головой сведенными в кольцо руками, с согнутой колесом спиной, с устремленным тупо в землю перед собой взглядом. Время от времени носильщик переступал с ноги на ногу; в остальном он оставался неподвижным.
– Я спросил тебя, женщина, наделена ли ты разумом, – повторила свой вопрос рыба, назвавшая себя Содал-Йе, голосом полным и звучным, словно раскат грома. – Говори, если способна говорить.
Оторвав взгляд от ужасной картины сгорбленной фигуры, Яттмур ответила:
– Зачем ты пришел сюда? Ты пришел, чтобы помочь нам?
– Ты говоришь бестолково, как все человеческие женщины!
– Твои женщины вообще ничего не говорят!
– Они – не люди! Тебе давно следовало понять, что они не способны говорить. Разве не встречала ты раньше ни одного пашника, созданий из племени татуированных? Как бы там ни было, почему ты просишь Содал-Йе о помощи? Я пророк, а не слуга тебе. Ты попала в беду?
– В ужасную беду. Мой муж…
Содал-Йе всплеснул одним из плавников.
– Прекрати. Я больше не хочу слушать твою пустую болтовню. У Содал-Йе есть гораздо более важные дела, которыми ему нужно заняться – например, понаблюдать за могучим небом – этим морем, в котором плавают маленькие семена, эти крохотные земли. А кроме того, Содал-Йе проголодался. Накорми меня, и тогда я помогу тебе, чем смогу. Моя голова самый могучий мыслительный инструмент на всей этой планете.
Не обращая внимания на сказанное дельфином, Яттмур проговорила, указав на его разрисованных спутниц и носильщика: