Передача лампы
Шрифт:
Почему он должен быть серьезным?
Но это идет вразрез со всем прошлым. И это не единственное, в чем я иду против всего прошлого; по многим вопросам я иду против всего прошлого по той простой причине, что прошлое находилось под властью мужчин и только мужчины создавали правила, не принимая в расчет женское начало.
Женское совсем не принималось во внимание, но трагедия в том, что, если человек не принимает во внимание женское, он самого себя делит пополам, и как только он отрицает женское вовне, он отрицает женское и внутри — и вы создали шизофреника, не духовное
Ошо, одно из величайших проявлений мастера — его искусство отдавания. На самом деле, он сам, по существу, является постоянным отдаванием. Мне кажется, что часть или, возможно, все искусство быть учеником заключается в том, чтобы обучиться искусству принятия… Принимать внимание от мастера не в качестве подпитки для эго, но как питания для чего-то более существенного… Думать, что тебе не дают, — это твое неумение принимать. Это подразумевает умение принимать наставления — когда сбиваешься с пути — с чувством здорового смирения, а не калечащей нехватки собственного достоинства… Быть способным принимать не только то, что ты хочешь, но и то, что тебе необходимо.
Ошо, мог бы ты рассказать об искусстве принятия как части ученика в отношениях мастер/ученик?
Это правда, что само явление мастер — ученик — это искусство, со стороны мастера — искусство изливать все то, что он принимает от существования. Он не является источником этого, он всего лишь проводник, полый бамбук. Это как если полый бамбук превратить во флейту, то не сам полый бамбук извлекает музыку, музыка приходит откуда-то еще.
Мастер — это полый бамбук, бамбуковая флейта. Он делает музыку божественного доступной для своих учеников.
Искусство ученика — впитывать, принимать, но не требовать, и здесь есть очень тонкая грань. Ученик должен чувствовать эту тонкую грань.
Буквально на днях Амийо написала вопрос: «Ошо, когда ты смотришь на меня, я чувствую невероятную радость. Но когда ты на меня не смотришь, мне очень грустно». Она честна, говоря это, но нужно понимать, что если это станет моей обязанностью — смотреть на каждого, иначе ему будет грустно, — то вы превратите меня в узника, вы заберете мою свободу.
Когда я смотрю на вас, вы радуетесь. Вас много, я один. Иногда я могу упустить вас. Вы не должны упускать меня.
В суфизме есть изречение, в котором говорится, что глаза всех учеников должны быть направлены на мастера — это абсолютная необходимость. Но глаза мастера не могут быть на каждом ученике — это так же необходимо, как и первое. Учеников могут быть тысячи — так и есть; вы не должны радоваться только тогда, когда я смотрю на вас, вам следует радоваться, когда вы смотрите на меня. Это сохраняет вашу независимость, вашу свободу, и это оставляет свободным меня, иначе вы меня принуждаете.
Я не смотрю специально на кого-то конкретного. Как мои руки движутся сами по себе куда бы то ни было и что бы ни было необходимо выразить с их помощью, таким
Ученик должен научиться принимать.
Я доступен всем, без вопроса, достоин кто-либо или нет, заслужили вы или нет — это неважно. Вы должны быть открыты и восприимчивы для принятия, и каждый раз, когда я смотрю на вас, радуйтесь, но не грустите, если иногда я пропускаю вас. Не делайте это невыносимым для меня.
Например, Кавиша сидит в таком месте, что для того, чтобы увидеть ее, мне придется совершить специальное усилие — естественно, я не буду смотреть на нее. Она должна понимать это, и она понимает. Кто-то, кто сидит прямо передо мной, естественно, будет увиден больше, чем кто-либо другой, но это не значит, что он более достоин, это значит, что просто он сидит передо мной.
Присутствие мастера переполнено тонкими вибрациями, и вы должны оставаться открытыми, чтобы впитывать эти вибрации. Не должно быть никаких требований, потому что все требования уродливы. Смотрите: я же от вас ничего не требую.
На протяжении столетий мастера требовали от своих учеников тысячу и одну вещь, самые разные требования. Я от вас ничего не требую. Я хочу, чтобы вы оставались совершенно свободными для принятия. И, пожалуйста, предоставьте мне мою свободу; не задавайте таких вопросов и даже не думайте о подобных вещах, потому что это значит, что вы предъявляете мне требования. И я могу почувствовать, что если сегодня я не посмотрю на Амийо, то ей будет грустно; я буду вынужден смотреть — и вся красота разрушена, потому что это будет усилием, а я не хочу совершать никаких усилий. Я хочу, чтобы все в этой мистической школе происходило само по себе. И это прекрасно получается.
Это наш старый ум продолжает создавать волнения из-за мелочей, и кажется, что очень трудно отличить мелочь от действительно значимого. Так, здесь в первом ряду могут сидеть только четверо или пятеро человек. Несколько человек очень обеспокоены, печальны, они не понимают, что в таком маленьком пространстве вы всенаходитесь в первом ряду.
В коммуне в Америке, где пять тысяч человек, вы были бы в самом конце. Я бы даже не мог видеть ваших лиц, как и вы не могли бы видеть моего лица. А когда там было время фестивалей и собиралось по двадцать тысяч человек, было практически невозможно видеть дальше первых трех-четырех рядов, это было невозможно. А всех людей невозможно разместить в первых трех рядах.
Здесь вы все в первом ряду. На самом деле, первый ряд в коммуне был так далеко от меня, как последний ряд здесь. Так что те, кто сидит в последнем ряду здесь, сидят почти в первом ряду. И я вижу вас всех, ваши лица, вы можете видеть меня. Но даже этот вопрос дошел до меня, что кто-то сильно обеспокоен тем, что не сидит в первом ряду, что им не выпало счастье сидеть в первом ряду.
Вы интересуетесь мелочами, пустяками. Будьте немного более бдительными и интересуйтесь важным, и все, что нужно, — это ваша открытость и восприимчивость.