Передаю цель...
Шрифт:
Из-под надвинутого на заиндевевшие брови капюшона маскхалата при отсветах снега смотрело худое с прямым носом и втянутыми щеками лицо. Колючие небольшие глаза, поблескивавшие в тени глазниц, придирчиво глянули на майора.
— Вольно, Петр Карпович, — вполголоса сказал Аверьянов. — Познакомься. Наш гость из Туркмении. Ветеран пограничной службы майор Кайманов.
Капитан официально представился майору. Кайманов ответил на рукопожатие, поздоровался со стоявшим тут же солдатом, у ног которого сидела служебная собака. Неподалеку он заметил запорошенную снегом убитую лису.
— Я оставил Веденеева с Рексом, на случай, если они понадобятся, — сказал Гребенюк.
— Твое мнение, Яков Григорьевич? — взглянув на Кайманова, спросил подполковник.
— Думаю, что, кроме лисьих, никаких других следов мы не увидим, а в лисьих и сами разберемся.
— Все-таки, товарищ майор, с собакой вернее, — заметил капитан.
— Правильно, — согласился Кайманов. — Но без маскхалата она будет нас демаскировать, а мучить ее маскхалатом да еще в таком виде заставлять работать нет нужды, не тот случай…
— Ну, что ж, тогда вы свободны, — сказал солдату капитан. — Забирайте свой трофей, идите на ПТН. Через полчаса оттуда пойдут машины на заставу…
Когда Веденеев с Рексом ушли, Кайманов спросил:
— Объясните, товарищи начальники, почему именно здесь вы ждете нарушителя? Граница-то большая. Участок, занимаемый не только отрядом, но и одной заставой, тоже немалый…
— Место такое, — ответил Аверьянов. — Никто ведь и не подумает, что здесь можно прорваться: обрыв в семьдесят метров высотой. Кроме того, есть и «техническая причина». Хоть с обрыва локатор в два раза дальше достает, зато вдоль самого берега цель взять не может: радиолуч срезается высотой обрыва — «мертвая зона». Это отлично знаем мы, пускаем по бережку наряды, применяем другие технические средства. «Мертвая зона», как медом намазанная, притягивает нарушителей. Так и норовят под самым носом у ПТН проскочить. Пока что, как говорится, бог миловал…
Ответ не очень удовлетворил Кайманова, но он подумал: «Свои участки им лучше знать». Вслух сказал:
— Наверно, есть у вас и другие, наиболее вероятные направления?
— Конечно, — подтвердил подполковник. — Но самое вероятное — здесь, на участке заставы капитана Гребенюка… Давай, Петр Карпович, рассказывай, что тут у вас…
Капитан Гребенюк вздохнул и наклонился к переметаемому поземкой снежному покрову.
— Вот, товарищ подполковник, — сказал он, — это заячьи следы, а это лисьи. И так по всему заливу. Никаких других следов здесь нет…
Гребенюк замолчал, а Кайманов подумал, что много раз во время пограничного поиска, как раз в те минуты, когда уж готовы были дать отбой piсесть по машинам, нарушитель и проскакивал. И снова начинался поиск, только в гораздо худших условиях…
Некоторое время все трое обследовали снеговой покров, затем Аверьянов спросил:
— Что скажешь, Яков Григорьевич?
— Скажу, что капитан Гребенюк все сделал толково, при таком скоплении народа сохранил следы: все, что надо, видно, хоть и поземка метет…
— Ничего удивительного, — ответил подполковник, — Петр Карпович, не первый год заставой командует.
Нетрудно было догадаться, о чем подумал Аверьянов: «Поди, узнай, был ли здесь нарушитель: следы видел в Туркмении, а узнавать надо здесь, да еще не летом — зимой на снегу».
— Хорошо ли обследовали остров? — спросил Гребенюка Аверьянов.
— Вдоль и поперек прочесали, чуть ли не с миноискателем. Да и остров-то весь с ладонь, только лисе и спрятаться, да и ту Рекс из кустов выгнал.
— Кроме кустов, на нем еще и елка растет, — заметил Кайманов.
— Что ты хочешь этим сказать?
Аверьянов обернулся и посмотрел на заснеженную, казавшуюся серебристой в свете луны елку.
— Пока ничего. Но уж больно приметное здесь место: остров — ориентир, елка — ориентир, под высоким берегом «мертвая зона» — локатор не берет. Даже тот, кто первый раз сюда выйдет, отлично найдет по описаниям эти ориентиры и в темноте, ночью… А давайте вокруг острова на лыжах обойдем, — предложил Кайманов. — Кататься мне не часто приходится: в Туркмении снег не каждый год, да и то все больше в горах…
Отталкиваясь палками, Кайманов медленно заскользил по льду, обходя островок по дуге со стороны моря. Аверьянов и Гребенюк в сопровождении солдат последовали за ним. Кайманова занимала мысль: если предположить, что остров действительно ориентир, то какие ориентиры могут быть на берегу, в отыскании которых невозможно было бы ошибиться и в темноте?
Все время посматривая на силуэт ели, возвышавшейся над островом, Кайманов скользил взглядом по линии протянувшегося на этом участке с юга-востока на северо-запад берега, выискивая такой же безошибочно-приметный предмет на поднимавшемся в километре от острова семидесятиметровом обрыве.
«А вот и ориентир!» — мысленно воскликнул он. Заметить его было нетрудно. Господствующее положение над всей округой занимала труба какого-то завода в поселке. Снизу виднелась только ее верхняя часть, но и этого было вполне достаточно. Труба торчала, как палец. Даже ночью, когда вся эта картина вырисовывалась неясными силуэтами, заводская труба, сливаясь с линией берега, все равно оставалась самой высокой точкой — прекрасным ориентиром, заметным на фоне неба и в ночную темень.
Продолжая обходить на лыжах остров, Кайманов остановился в том месте, где верхушка трубы на берегу попала в створ с верхушкой ели на острове. Остановившись, внимательно осмотрелся.
На снежном покрове — все те же лисьи следы, но заячьих, что он видел у островка, как не бывало.
— Так, что может делать лиса в открытом море, Дмитрий Дмитриевич? — спросил он.
— Понял тебя, — ответил Аверьянов. — Хочешь сказать, а не проверить ли нам в створе с заводской трубой и елью вон те дальние торосы? Так что ли?..
— Именно. И давайте двинемся туда, рассредоточившись, хотя едва ли там кто есть.
Все трое в сопровождении солдат двинулись к дальним торосам.