Передаю цель...
Шрифт:
Аверьянов тут же передал распоряжение и, уже садясь в машину, спросил:
— Тогда кто же так лихо пер на курьерских прямо к острову? Слушай, Яков Григорьевич, а тебе не померещилось?..
— Пусть даже померещилось, но мы немедленно должны быть на том месте, где Гребенюк задержал пособника!
Водитель, едва офицеры сели, так рванул машину с места, что и майор и подполковник от неожиданности откинулись назад на своих местах. Тем не менее Аверьянов еще и подхлестнул командой шофера:
— Гони вовсю! В три минуты
Но как гнать, когда встречный ветер несет снег почти горизонтальными струями, залепляет стекло, тормозит движение. Вот уж и дорога пошла под уклон. Вездеход заносит: идет он где прямо, а где почти боком. Удерживая машину, водитель отчаянно крутит рулевое колесо, пытается тормозить двигателем. «Газик» идет почти боком, чудом удерживаясь в колее.
— Гони! — приказывает Аверьянов, — теперь уже заразившись тревогой Кайманова, очевидно, поверив, что не может опытный нарушитель так просто прикатить на вороных к острову только для того, чтобы попасться пограничникам.
Кайманов молчал, лишь наблюдая, как бледный водитель лихорадочными усилиями, почти вслепую удерживает на курсе машину.
Наконец спуск кончился. Под колесами захрустел ноздреватый у берега ледяной припай. Струи снега здесь летели навстречу машине почти вдоль обрыва. Сверху, как пена водопада, сыпалась снежная пыль.
Сквозь метель смутно, белесым пятном просматривался в километре от берега островок. Но не открытое ледяное поле занимало сейчас Кайманова, хотя туда и примчался какой-то непонятный импульс.
Проехав метров двадцать вдоль обрыва, у его подножия, остановились рядом с возникшим прямо из снега капитаном Гребенюком.
— Ни звука! — вполголоса предупредил его подполковник. — Где задержанный?
Капитан жестом предложил подойти к стене обрыва. В ближайшей нише со связанными за спиной руками сидел у стены незнакомец в белом полушубке и такой же белой барашковой шапке, опустив глаза в землю, сдвинув сросшиеся на переносице темные брови.
При виде подошедших офицеров он встал на ноги, касаясь спиной стенки ниши, поднял делано-безразличный взгляд, тут же выпучил глаза, в которых можно было увидеть не только крайнее удивление, но и суеверный ужас.
— Салам алейкум, Аббас-Кули, — подходя вплотную, с издевкой вполголоса сказал Кайманов. — Можете развязать ему руки: теперь никуда не денется, если жить хочет…
Задержанный, с кистей рук которого сняли веревки, не то что слова сказать не мог, от страха лишь, как рыба, ртом хватал воздух.
— Ешка!.. — наконец сдавленным шепотом едва прошелестел он.
— Точно, Ешка, — подтвердил Кайманов. — Только для всех давно уже Яков Григорьевич, а для тебя все Ешка.
— Прости, Кара-Куш… [5]
— Ладно, прощаю, — также с издевкой сказал Кайманов. — Если не секрет, кого ты здесь встречаешь?
Ноги
— Не хочешь говорить? Сами узнаем… Смотри сюда и слушай внимательно: времени у нас в обрез…
Кайманов развернул перед лицом задержанного фотографии отравленных проводников.
— Узнаешь?..
Тот, став белее снега, молча, не отрываясь, смотрел на фотографии трупов.
5
Кара-Куш — «Черная птица, Черный орел» (прозвище курд.).
— Вы и сами могли их убить, — то ли оправившись от первого испуга, то ли наглея от приближения развязки, надеясь на что-то, сказал Аббас-Кули.
— Кто их убил, ты отлично знаешь, — также вполголоса сказал подполковник Аверьянов.
Ветер дул со стороны пробирающегося вдоль обрыва к этому месту нарушителя, относил слабые звуки, тем не менее появиться он мог каждую минуту — необходимо было соблюдать предельную осторожность.
— Вызовите мне лейтенанта Друзя, — приказал радисту подполковник Аверьянов.
Щелкнул тумблер радиостанции, в телефонах послышался взволнованный молодой голос:
— Товарищ подполковник, докладывает командир группы лыжников лейтенант Друзь. — Нарушитель мертв. Шел с попутным ветром к острову на специальном устройстве вроде буера с лыжами. Когда остановили, нарушитель был еще теплый. Ведем преследование по лыжне, появившейся в направлении к высокому берегу. Лыжню сразу же заметает…
Аверьянов и Кайманов молча переглянулись: оставались считанные минуты до появления того, ради сохранения которого полчаса назад был убит еще один пособник.
— Прекратить преследование, развернуться цепью, замаскироваться. Смотреть внимательно, — скомандовал Друзю подполковник.
— Пусть лейтенант повторит, что он сказал о нарушителе, — попросил Аверьянова Кайманов и, взяв микротелефонную трубку из рук радиста, поднес ее к уху Аббаса-Кули.
Тот все так же молча с бегающими от страха глазами выслушал доклад лейтенанта.
— Ты понял, Аббас-Кули, что, не приди мы сюда, это была бы и твоя судьба? — сказал Кайманов. — Ни Клычхан, ни Шарапхан свидетелей не оставляют…
— Понял, — едва прошептал задержанный.
— Пароль?
— Я поклялся именем аллаха…
— Ты сам его скажешь… тому, кого встречаешь. И еще скажешь, что все спокойно, что дураки геок-папак, как один, все побежали к острову… Если к этому добавишь еще хотя бы слово, оно будет последним в твоей жизни…
Чуткое ухо Кайманова уловило подхваченное и донесенное сюда ветром чье-то тяжелое дыхание.
Подполковник сделал знак всем рассредоточиться и замаскироваться. Одетые в белые маскхалаты пограничники словно растворились в белых вихрях метели.