Передаю цель...
Шрифт:
— Начальник, откуда взял? Не знаем такого!
Кайманов показал окурок с золотым ободком. С минуту длилось молчание. Наконец нарушитель, опустив глаза, едва выдавил из себя: — Если скажем, нас убьют, семьи вырежут…
— Вы уже сказали.
— Ай, начальник! Ничего мы не знаем! Был маленький терьякеш! Пошел родник Ак-Чишме! Никакие папиросы он не курил, терьяк курил.
— Маленький терьякеш уже на небесах у аллаха. Терьяк отравлен. Если вы тоже курили, скоро встретитесь…
Кайманов расчетливо нанес удар, чтобы проверить, какую реакцию вызовет это сообщение. Оба нарушителя с таким неподдельным
Кайманов вызвал по радио коменданта, доложил б задержании, передал свои соображения:
— Надо перекрыть все дороги и тропы к городу, выслать наряды на железнодорожный вокзал и в аэропорт. Имейте в виду: нарушитель высокого роста, физически очень сильный, крайне опасен своей решимостью. Одет в военную форму. Погоны и фуражка погранчастей. На ногах хромовые сапоги, каблуки подбиты косячками. На правом косячке — три гвоздика, на левом — четыре… И еще… Задержанные курили отравленный опий, направляем их в комендатуру, прошу немедленно вызвать врача.
— В каком направлении ушел тот, кого вы сопровождали? — обращаясь к нарушителям, спросил Кайманов.
Бородач рухнул на колени, поднял кверху лицо, воскликнул в отчаянии:
— Начальник! Я понимаю по-русски! Спаси нас! У нас семьи, маленькие дети! Мы правду скажем! Бай послал проводить через гулили большого господина. Здесь он шел. В этом месте нас оставил. Приказал стрелять, если на его след выйдут геок-папак. Сказал, если не будем стрелять, его люди убьют нас дома, вырежут жен и детей. Мы стреляли в воздух, в вас не стреляли!..
— Скажи, не попали, — поправил его Кайманов. — Как одет этот ваш господин?
— Ты все сказал правильно: в советском военном… На голове — зеленая фуражка. Китель. Погон — четыре звездочки. Хромовые сапоги, какие ваши офицеры носят. Всю дорогу мы своими сапогами, что нам бай дал, его следы топтали… Начальник! Маленькому терьякешу инам он давал один и тот же терьяк! Вези, начальник, скорей к доктору!..
Глава третья ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ
— Товарищ майор, у рации подполковник Журба, — лейтенант протянул Кайманову микротелефонную трубку.
Комендант сообщал о том, что поисковая группа выслана и что, тем не менее, сам он выезжает в район развилки дорог, где будет ждать Кайманов.
— Ефрейтор Демченко, отвезете задержанных в комендатуру, — приказал майор. — Мы трое, — он обернулся к Воронцову и Пинчуку, — в сопровождении наряда Семина следуем по направлению к аэропорту. Туда же выезжает и комендант подполковник Журба.
Демченко с задержанными и своим младшим наряда сели в одну машину, Кайманов и Воронцов с Пинчуком в сопровождении Семина и Гуляева — в другую.
Водитель, получив приказ майора «жать на всю железку», резво тронул с места, «газик», проковыляв некоторое время по проселочной дороге, выбрался на асфальт, помчался по шоссе.
Некоторое время все молчали.
— Не довезет ефрейтор до медпункта этих горе- проводников, — сказал Кайманов.
Пинчук и Воронцов не ответили, но видно было, думали о том же. Майор мог бы сказать, что неизвестный, отправивший с такой хладнокровной решимостью на тот свет трех человек, кроме всего прочего, оставляет в грунте следы не менее
Некоторое время все трое молча наблюдали, как, словно взлетная полоса, мчится навстречу дорога, как в свете начинающегося дня алеют на зеленых коврах по обе стороны шоссе тюльпаны и маки, покачиваются на ветру, белея гнездами, какие-то полевые цветы, спешащие покрасоваться, пока еще не набрало силу среднеазиатское солнце.
Сидевшие в машине едва ли замечали красоты природы, озабоченно обдумывая, чем-то еще закончится поиск.
— И все-таки, товарищ майор, — сказал младший лейтенант Пинчук, — не могу взять в толк, как вам удалось установить, что был еще один, как вы считаете, главный преступник?
— Мне это удалось установить визуально, — ответил Кайманов, который не мог простить Пинчуку его реплику насчет следопыта «Кожаного чулка» и несколько иронический жест, ставящий под сомнение выводы Кайманова. — Я ведь, — продолжал майор, — как тот тульский мастер Левша, что аглицкую блоху без мелкоскопа ковал: следы всю жизнь на глазок да вприкидку определяю…
— Не сердитесь, товарищ майор, на младшего лейтенанта, — вмешался в разговор Воронцов. — Мне вот тоже трудно объяснить себе, откуда вы взяли то, что нам сегодня показали.
— Объяснение простое, — ответил Кайманов. — В Туркмении любой чабан или охотник — следопыт. Пограничнику положено быть, кроме того, еще и астрономом и топографом, а главное — психологом. Ну, а поскольку я и пограничник и охотник, то мне, как говорится, быть следопытом и бог велел…
Воронцов не успел ничего сказать: впереди, на развилке дорог, они еще издали увидели военный ГАЗ-69 и стоявшего у машины коменданта подполковника Журбу.
— Последние известия, Яков Григорьевич, — когда машина остановилась, сказал подполковник. — Нарушителя мы еще не задержали, но почти точно знаем, где его возьмем. Ваш неизвестный отравитель сумел каким-то образом обмануть шофера попутной машины, оставил его на шоссе, а сам уехал в направлении к аэропорту, но перед самым аэродромом, видимо, заметил наши заслоны, свернул на проселок, и как предполагаем, выехал на шоссе, ведущее к железнодорожному вокзалу. Вслед я тут же направил резервную группу. Все дороги, кроме этой, перекрыты. Вас, Яков Григорьевич, прошу контролировать это шоссе от развилки до аэропорта. Проверяйте каждую машину на всякий случай, если он предпримет попытку вернуться… Вам, младший лейтенант, надлежит немедленно выехать в аэропорт. Наряд с рацией уже там. Администрация аэропорта предупреждена. Я еду в город к вокзалу. Каждые пятнадцать минут держать со мной связь по радио…
Пинчук сел в первую попавшуюся машину, умчался в сторону аэропорта. Комендант на своем «газике» — в противоположную. Клубы пыли бросились было вслед, затем отстали, растеклись полупрозрачной кисеей над дорогой, лениво оседая на придорожные кусты.
Лейтенант Воронцов посмотрел на майора. Тот неопределенно махнул рукой:
— Давай, проверяй, — сказал Кайманов. — Встретится кто, останавливай, смотри документы. Толку от этого не будет никакого, но пока ничего другого не придумаешь.