Передряга
Шрифт:
— Привет, Шмель. Как живется-можется?
— Ничего себе. Без работы не сидим.
— Рад за тебя.
— И я за себя рад.
Олялин усмехнулся, достал с заднего сиденья чемоданчик и передал собеседнику. Шмель щёлкнул замками, приоткрыл крышку, спросил безразлично:
— Сколько здесь?
— Сто пятьдесят.
— Жертвы? — Убийца взял фотографии. — Все трое?
— Точно.
— Я теперь меньше, чем по семьдесят за рыло, не беру, командир. Цены на квалификацию растут. Тем более, насколько я понял, твой заказ срочный.
— Очень срочный. Но мне ты сделаешь скидку. Как оптовому заказчику и твоему бывшему командиру.
Шмель подумал
— Договорились. Когда и где?
— На обороте написано. Времени у нас мало, поэтому я не стал выписывать всё. Но в указанных местах они появятся точно. Третья жертва, — Олялин постучал согнутым пальцем по фотографии, — ещё не окончательна.
— В смысле?
— Возможно, удастся уладить дело без твоей помощи. Если я позвоню тебе завтра вечером, заказ на третью жертву аннулируется. Деньги оставишь себе. Если нет — придется поработать.
— Лады. — Шмель ответил всё с тем же безразличием. — Если ты не позвонишь завтра вечером, я «работаю» всех троих.
— Совершенно верно.
— Это всё?
— Всё.
Шмель кивнул.
— Тогда я пошёл.
— Иди. Счастливо.
— И вам умереть в собственной постели, командир.
На губах убийцы возникла ледяная улыбка, которая, впрочем, так же быстро пропала. Снайпер выбрался из «Линкольна» и зашагал вдоль стоянки к своей машине, припаркованной десятью метрами дальше.
Олялин же закрыл свою иномарку и широким шагом направился в вокзал. Ему еще предстояло забрать акции.
«Ласточка летела стрелой. На морде у нее выступила пена, и я испугался, что загоню несчастное животное. Справа промелькнуло здание мэрии, слева — князь Долгорукий. Наша половина улицы, ведущая к центру, была пустынна. Зато вереница машин по второй половине вытянулась до самого Камергерского переулка. Выли клаксоны, шум стоял ужасный. Иной раз шарахалась даже привыкшая Ласточка. На тротуарах стояли пешеходы и с детским восторгом на лицах указывали на нас пальцами. Цокот копыт отражался от стен домов. За моей спиной развевался мятый, перепачканный пылью плащ. Волосы трепал ветер. Феерическое зрелище!
Живое заграждение выросло впереди настолько внезапно, что я даже не успел удивиться. „Горбатая“ улица достигла пика, и от магазина „Вольво“ я увидел далеко внизу фигурки людей. Самые худшие мои опасения сбывались с такой стремительностью, что впору было записать себя в ясновидящие. Ласточка неслась к заграждению, а я лихорадочно пытался найти выход. Раз улицу перекрыли в этой точке, значит, наверняка закупорили и ближайшие переулки, и Тверскую за спиной, отрезая мне все пути к бегству. Я проскакал мимо Газетного переулка, успев заметить приближающуюся на бешеной скорости оранжевую „Ниву“. Визжа тормозными колодками, машина начала поворачивать. Силой инерции ее выбросило на встречную полосу, и она со скрежетом ударилась в борт черной „Ауди“, выбив боковые стекла. Теперь-то мне точно сворачивать нельзя. Убийцы вряд ли упустят возможность зажать меня в сравнительно малолюдном переулке. Свидетели — свидетелями, но гражданские лица — это одно, а милиция всё-таки немного другое. „Нива“, потерявшая при ударе скорость, вновь устремилась вперед. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Усталая лошадь против автомобиля — это игра в одни ворота. Пролетели Камергерский. Можно было бы попробовать свернуть в Георгиевский и выскочить на Дмитровку, но поворот оказался отрезан вереницей машин.
Ласточка понеслась на цепь милиционеров. Прикрытые прозрачными
Я направил лошадь в центр строя. Туда, где стояли „ушастые“ курсанты с пустыми погонами. Во мне теплилась надежда, что „альтернативники“ не слишком горят желанием расставаться со здоровьем.
— Расходитесь! — заорал я, замахал рукой и едва удержался в седле. — Уходите!
Мой расчет оправдался. Когда живое заграждение оказалось метрах в пяти от нас, цепь дрогнула. Солдаты кинулись врассыпную, толкая друг друга, цепляясь щитами, спотыкаясь и падая. Они, в отличие от своих начальников, мгновенно представили, что может сделать с человеком несущаяся во весь опор лошадь. Мы с Ласточкой пролетели мимо и помчались к памятнику товарищу Жукову.
„Нива“ притормозила, осторожно объезжая упавших, и тут же вновь увеличила скорость.
У Воскресенских ворот мне все-таки пришлось бросить Ласточку, хотя и было жаль. Дальше мне придётся передвигаться на своих двоих».
Оранжевый вездеход пролетел мимо гостиницы «Москва» и возле памятника Жукову резко ударил по тормозам. Трое убийц выскочили из машины. Бесцветный кивнул на бегущих следом милиционеров, скомандовал водителю отрывисто:
— Отвлеки этих долбо…в и догоняй.
Он и Стас побежали следом за беглецом, а водитель, смачно плюнув себе под ноги и буркнув: «Оно мне надо?» — направился навстречу бегущим милиционерам, вытаскивая из кармана «корочки» и выкрикивая на ходу:
— Кто старший, мужики? Старший, спрашиваю, кто?
Изумрудный с отливом «БМВ», заложив крутой вираж, свернул в Камергерский переулок, пересек Дмитровку и, спустившись до Петровки, направился к Театральному проезду. Через полминуты он уже был на Лубянской площади и здесь свернул на Никольскую. Под лобовым стеклом «БМВ» висело разрешение на проезд по центру. Водитель вел машину не торопясь, успевая рассмотреть спешащих мимо людей. Нужного человека среди них не было. Вскоре машина оказалась у Богоявленского переулка. Здесь водитель и остановился. Никольская — улица достаточно людная. Если тот, кто ему нужен, хочет выжить, то не станет сворачивать в Ветошный и на Ильинку. Там его обязательно настигнут и убьют. Остается только Никольская.
Водитель закурил и откинулся в кресле. Ему было тяжело сидеть прямо.
«Я пробежал через ворота и, перейдя на быстрый шаг, направился к Красной площади. В голове билась одна только мысль: „Не дать убийцам себя догнать“. Возможно, они и не отважатся стрелять среди толпы, хотя у меня имелись очень большие сомнения на этот счет. С другой стороны, им никто не мешает оттащить меня в тихий закуток и пристрелить там. ФСБ как-никак.
На ходу я посмотрел через плечо. Стас и Бесцветный поспешали за мной. Пройдя ворота, они разделились. Бесцветный, словно бы торопясь по каким-то своим делам, побежал вправо и вперед, обходя меня и отрезая от площади. Стас же продолжал преследование. Ловушка была элементарной: я сворачиваю на Никольскую, где уже поджидает, — или будет поджидать через пару секунд, — водитель. Скорее всего он пойдет через переход, связывающий площадь Революции и Никольскую. Как бы вы поступили на моем месте?