Передряга

Сербин Иван Владимирович

* * *

«Лошадь фыркнула и пошла боком. Хорошо, а то я уж начал подумывать, не уснула ли она.

— Товарищ, — девица шагнула к Стасу и вцепилась ему в запястье, — оставьте лошадь в покое.

— Слезай, Иван, — глядя на меня снизу вверх, процедил Стас. — Слезай, иначе будет хуже.

Интересно, что он понимает под словом „хуже“? Если я слезу, они меня убьют. А если нет, тогда что? Пристрелят вместе с лошадью? „Гринпис“ рыдает.

— Слезай, мля, — угрожающе понизив голос, продолжал Стас. — Или я тебя сброшу. Считаю до трех.

Лошадь попятилась, повернулась боком. Ей не нравилось, что Стас дёргает стремя. Она слегка толкнула убийцу крупом. Тот отступил. Теперь

он стоял слева, в центре я на Ласточке, а справа — девица и Бесцветный. А где третий?

Неестественно вывернув шею, я посмотрел через плечо и увидел оранжевую „Ниву“. Водитель, наблюдая за мной краем глаза… мирно болтал с гаишником. Черт побери! Бесцветный — фээсбэшник. Стас — бывший фээсбэшник. Водитель треплется с гаишником, припарковавшись в неположенном месте. Логично предположить, что и он из той же компании. Господи, ну ФСБ-то мы чем не угодили?

— Слезай, тебе говорят!

Стас рванул стремя. Девица ударила его по руке. Кто-то из зевак, заподозрив неладное, поднялся.

— Всем оставаться на местах! — крикнул Бесцветный, вытягивая „корочки“. — ФСБ!

А я… Я вытащил ногу из стремени и что было сил лягнул Стаса. Если этого не сделала лошадь, почему бы не сделать мне?

Правда, метил-то я в плечо, а попал по лицу. Стас отшатнулся, ухватился за разбитый нос. Из-под ладоней брызнула кровь. Как нас учили, дай Бог памяти?..

Эх! Я вонзил пятки Ласточке в бока. Видимо, подобный приём был ей хорошо знаком. Она заржала и встала на дыбы. Мне пришлось вцепиться в короткую гриву, чтобы не полететь вверх тормашками. Стас отшатнулся, вскинул руку, прикрывая голову. Даже девица отступила на шаг. Если бы Ласточка сейчас ударила убийцу копытами и размозжила ему голову, клянусь, я даже не повернулся бы. Согласитесь, трудно жалеть человека, который искренне жаждет вашей смерти.

Ласточка резво прыгнула вперед, сбив грудью Стаса в пыль. Он покатился, словно детский мячик. Лошадь шла вполне приличным галопом. Ощущение было совершенно фантастическое. Я мигом отбил себе задницу, зато уяснил на будущее, что скакать верхом уже разучился, а галоп — это вам не хухры-мухры. Впрочем, в седле я все-таки держался довольно сносно. Спасибо инструкторам.

Взгляд через плечо. Бесцветный помогает Стасу подняться. Отлично. Нам удалось выиграть секунд пять. Мы пронеслись к выходу из сквера и вылетели на проезжую часть. Мне повезло, Ласточка не пугалась машин. Судя по всему, привыкла. Слева надвигался сплошной поток. Нас разделяло метров двадцать. Ха-ай! Я изо всех сил ударил лошадь пятками в бока. Правду сказала девица. Умница, а не лошадь. Она поняла, что от нее требуется, взмыла над черной оградкой сквера. И приземлилась хорошо, ровно. Я потянул левый повод. Следовало держаться людных мест. Значит, по центру. Взгляд влево. Стас и Бесцветный бегут к машине. Гаишник смотрит на меня, раскрыв рот. Даже зеваки повскакивали с лавочек, обернулись. Кто-то поднял повыше ребенка, чтобы лучше видел. Тоже мне, театр нашли. Мы вылетели на пятачок у сквера. Ласточка заметалась на месте, не понимая, куда ей бежать. Я оглянулся. Стас уже сидел в салоне, Бесцветный как раз забирался на переднее сиденье. Сейчас он возьмёт винтовку — и тогда всё. Нам не уйти. Или они предпочтут догнать меня выше по Тверской? Там ведь им не придётся сбрасывать скорость. Светофоров нет до самого Камергерского переулка.

Водитель развернул „Ниву“ полубоком. Он словно бы намеревался вклиниться в автопоток и одновременно давал Бесцветному возможность вести прицельный огонь. Мы как раз оказались бы открытыми для снайперского выстрела. Можно не сомневаться, если я немедленно чего-нибудь не предприму, пуля в спину мне обеспечена.

Справа и слева несся поток машин. Водители немного сбрасывали скорость, с удивлением разглядывая человека,

гарцующего в центре города на коне.

Была не была. Я не знал, насколько реален трюк, который собирался проделать. Просто видел в каком-то фильме — или, может быть, читал? — что это возможно. Хотя, наверное, квалификация наездника должна быть раз в сто выше моей. Ну да ладно. Смерть — хороший побудительный мотив к безрассудным действиям.

Наклонившись к самому уху лошади, я прошептал: „Давай, родимая“, развернулся и послал Ласточку вперед. Пятачок был узкий, особенно не разгонишься. Мысленно я поклялся, что, если несчастная лошадь поможет мне спастись, ей никогда больше не придется возить остолопов вроде меня. Приникнув к шее Ласточки, я посмотрел вправо, на дорогу. Слава Богу, джипов не видно. Одни легковые.

Завизжали истошно тормоза. Не обращая на них внимания, я в который раз ударил бедное животное каблуками, словно шпорами. На мгновение мне показалось вдруг, что Ласточка испугается движущегося барьера, остановится и я, пролетев десяток метров по воздуху, грохнусь об асфальт и сломаю себе шею. Но отступать уже поздно. Еще один удар. Сильнее первого. Ха-ай!

Это был королевский прыжок. Не сомневаюсь, никто из невольных зрителей ничего подобного не видел ни разу в жизни. Нам посчастливилось, что машина оказалась сравнительно узким „жигулем“. Через более широкий „Москвич“ или; того хуже, иномарку Ласточке перескочить не удалось бы. На взлёте она задела задними копытами крышу машины, но каким-то чудом выровнялась и пустилась галопом по Тверской к Красной площади. За моей спиной визжали тормоза. Глухо ударил металл о металл, посыпалось стекло. Оглянувшись через плечо, я увидел, что на перекрестке образовался приличный затор. Бесцветный, стоя на подножке „Нивы“, смотрел мне в спину.

У меня не возникло сомнений в том, что убийцы найдут способ объехать внезапно возникшую на их пути преграду, однако на это у них уйдет минуты три. А это означает, что разрыв между нами увеличится как минимум до полукилометра.

Да, я знаю, надо было бросать лошадь и убегать во дворы, но в тот момент мной руководило вовсе не рацио, а элементарная боязнь за собственную жизнь. Страх нашептывал на ухо: уноси ноги так далеко, как только можешь. Время — главный козырь. И потом, ФСБ — организация очень могущественная. Если им понадобится, они оцепят центр за несколько минут. Мышеловка захлопнется. Мое спасение — толпа. Всё время среди людей, избегать пустынных и даже малолюдных мест. Только в этом случае я могу рассчитывать на спасение.

Откуда мне было знать, что оранжевый автомобиль уже проскочил Тверской бульвар, свернул на Никитскую и несется, настигая нас, со скоростью больше сотни километров в час к Газетному переулку. На крыше машины вращается голубой „маячок“, ж другие водители прижимаются к обочине, уступая дорогу „сумасшедшему ездоку“.

А тем временем на Манежной площади, перекрывая Тверскую, разворачивалась серая милицейская цепь».

* * *

Как только всадник промчался мимо, водитель «БМВ», прихрамывая, прошёл к машине, сел за руль и ударил по газам. Напротив мэрии он снова остановился. Отсюда ему хорошо была видна вся улица до самой Манежной площади.

Андрей нажал кнопку звонка, несколько раз глубоко вдохнул, успокаивая тяжелое дыхание. Открыли почти сразу же. Белобрысый худосочный, хотя и жилистый парень, наверное, ровесник Андрея, смотрел прямо, не скрывая настороженности.

— Что нужно? — не слишком приветливо поинтересовался хозяин.

— Вы — Степан?

— Ну, предположим.

— Павел вам звонил, — начал Андрей.

Парень улыбнулся. Улыбка у него была приятная, открытая.

— Ты — Андрей, да?

— Андрей.

— Проходи. — Степан шагнул в сторону. — А где Пашка?