Передряга
Шрифт:
— Не суетись. Ни к чему поднимать шум раньше времени. Думаешь, мы одни ищем этих ребят? Сперва надо забрать документы и деньги у посредника и только в последнюю очередь эти бумажки. — Молчаливый кивнул на баул. — Заодно пока проверим, что с ними.
— А что с ними? — непонимающе шевельнул белесыми бровями Рыхлый-Шустрик. — Акции как акции.
— Ты думаешь, зря такая суета поднялась вокруг «фантиков», которым на бирже цена — ломаный грош в базарный день? Зря мафиозо такую деятельность развил? Зря нам десять «лимонов» долларей платят? Нет, парни. С этими бумагами определенно не всё чисто. Что-то тут есть.
— Если есть, выясним, — пообещал Киноактер и потянулся к телефону. — Я сейчас позвоню, поговорю со своими ребятами. Заодно попрошу поинтересоваться.
— Пока он звонит, — Тонколицый посмотрел на остальных, — давайте обсудим, как действовать дальше…
В просторном кабинете тяжелого здания на Лубянке седоголовый полковник снял трубку с гербового телефона. Слушая длинные гудки, он заметно нервничал, но, когда абонент снял трубку, голос его зазвучал уверенно и ровно:
— Валентин Валентиныч? Маков беспокоит. Неизвестные сегодня устроили взрыв на Маяков… Слышали? Да нет, я не стал бы беспокоить вас так поздно по пустякам… Но в комнате, куда подложили бомбу, мы обнаружили несколько бумаг из тех, о которых вы упоминали. Нет, никакой ошибки. Те самые акции. Нет, немного. Очевидно, основную часть бумаг успели вынести. Точное число погибших устанавливается. Сложно, Валентин Валентинович. По самым скромным оценкам, полкилограмма тротила рвануло. Много ли там могло остаться? Конечно, работаем, Валентин Валентинович. Как раз сейчас опрашиваем жильцов. Не беспокойтесь. Раз уж они объявились — найдем обязательно. — Полковник покивал, улыбаясь. — Спасибо, Валентин Валентинович. Спасибо. Стараюсь. Заявление для прессы уже готово. Мафиозные разборки. Проведём очередную операцию, «зачистим» южан. Думаю, много времени не понадобится. Дня три-четыре от силы. Конечно, и «минеры» найдутся. — Он засмеялся. — Свято место пусто не бывает. Виновных отыскать нетрудно. Был бы повод. Хорошо, Валентин Валентинович. Как только что-нибудь выяснится, сразу сообщу. Незамедлительно. И вам, Валентин Валентинович, всего наилучшего.
Полковник положил трубку и тут же снова набрал номер, но уже по другому аппарату.
— Коновалов? Ну, что у тебя? Есть какие-нибудь зацепки? Консьержка? Хорошо, молодец, хвалю. Какой профессор? Ах, вон что!.. Бери машину, сажай этих двоих и немедленно к нам. Не-мед-лен-но! Галопом, я тебе говорю! И скажи своим парням, пусть подготовят заявление для газетчиков. Бандиты, разборки, не мне тебя учить. Вот и давай. И пусть твои ребята повнимательнее поработают. Землю, говорю, пусть носом роют, а результат должен быть! Да. Кстати, отряди пару людей потолковее снять показания с этих свидетелей. Не волнуйся, милиция мешать не будет. Да, распоряжение есть. С самого верха. Они и близко теперь не подойдут. Все, выполняй!
Полковник положил трубку, вздохнул, отёр лоб. Слава Богу, нашлись акции. Хоть тут ему повезло. Еще бы теперь похитителей оперативно поймать, вообще было бы замечательно. Чем чёрт не шутит, может, улыбнется ему удача на этот раз? Хорошо бы. А то в последнее время у него все наперекосяк идет. Так можно и звездочки лишиться.
Полковник, как и мафиозо, внезапно почувствовал азарт. Острая, интереснейшая игра с высокими ставками. На одной чаше весов — путь на самый верх, на второй — падение в бездонную пропасть. Что получит Маков в итоге, зависит от него самого. Главное — не ошибиться. Делать свои ходы точно и вовремя. Тогда в конце ждет справедливая награда.
Полковник достал из ящика стола чистый лист, взял ручку и принялся набрасывать план первоочередных мероприятий. Надо ведь было ещё определить кандидатов в «подрывники». Взрыв в самом центре Москвы — это вам не шутки. Это дело серьёзное.
«Иногда чувствуешь, что судьба к тебе благоволит. Бывает и наоборот. Что бы ты ни делал — становится лишь хуже и хуже. В нашем случае фортуна скроила безразличную мину и уселась читать газету.
Мы благополучно добрались до „берлоги“, поставили машину в соседнем дворе и поднялись в квартиру. Слежки вроде бы не было.
„Берлога“ — большая двухкомнатная квартира — выходила окнами на аэровокзал, что на Ленинградском проспекте, между метро „Динамо“ и „Аэропорт“. Место достаточно людное и до центра недалеко. Снимали мы ее без заключения договоров, внося деньги за полгода вперед. Это было удобно, поскольку наши фамилии не фигурировали ни в каких документах.
Оказавшись в безопасности, я первым делом позвонил Ирине. Сказать, что она была взволнована, значит не сказать ничего.
— Что случилось? — спросила Ирина, словно и не было вчерашнего разговора, закончившегося нелепой обидой. — Я звонила тебе домой, ответил незнакомый голос.
— Это, наверное, милиция, — ответил я. — Не бери в голову. Лучше скажи, у тебя все в порядке?
— У меня-то в порядке, а как насчет тебя? Ты где?
— Да мы тут… на одной квартире.
— В „берлоге“?
— Откуда ты знаешь?
— Пётр её так называл. Мы с ним приезжали туда один раз. Он объяснил предназначение этой квартиры.
Некоторые женщины любят вспоминать о своих похождениях в разговорах с очередным мужчиной, однако Ирина к их числу не относилась. Но о посещении „берлоги“ она рассказала без тени смущения. Даже не замешкалась.
— Как ты догадалась, что мы именно здесь?
— Очень просто. Вам некуда больше пойти. Понятно, что сотрудников фирмы милиция станет проверять в первую очередь. Значит, и к твоему приятелю вы пойти не могли.
— Мы тоже так подумали.
— Я ждала твоего звонка целый день. Где ты пропадал?
Можно было бы соврать. Сказать, что пил пиво с приятелем в ларьке или еще что-нибудь, но… во-первых, мне не хотелось начинать наши отношения с вранья, а во-вторых, будучи психологом, Ирина скорее всего поймала бы меня на какой-нибудь мелочи. Не люблю, когда ловят на слове. Ощущение при этом такое, словно ударили тебя физиономией о стену. Да и сил на то, чтобы изворачиваться, у меня уже не было. Пришлось рассказывать правду. Об ограблении, о взрывах, о парне в мусорной машине.
— Я же говорила, — как-то странно сказала она, выслушав мой рассказ. — Этим должна заниматься милиция. Хорошо, если тебя не заметили наблюдатели вашего мафиозо. А если заметили? Или Олега твоего эти „взломщики“ увидели бы? Вам мало неприятностей?
По нервной дрожи в голосе я понял, что она готова заплакать. В ней что-то надломилось. Мне стало стыдно. Черт меня побери! За нашими „мужскими играми“ я совершенно забыл о том, что где-то обо мне помнят и волнуются. Мог бы выбрать время и позвонить в течение дня. Телефон-то все время в кармане.
— Ир, да ла-адно тебе. — Не умею утешать. Особенно когда самому стыдно. — Ничего же не произошло. Всё нормально.
— Нормально? Милицейский пост у тебя дома — нормально? Бандиты какие-то прибить хотят… И это ты называешь „нормально“?
У меня даже возникло такое чувство, будто я уже женат. Хотя и был бы не против.
Олег, послушав начало нашего разговора, покачал головой и деликатно удалился. Я слышал, как он проверял, надежно ли заперты двери, входная и черного хода, плотнее задергивал тяжелые шторы на окнах, ставил чайник. Заворковал в соседней комнате телевизор, загремел, открываясь, шкаф. В нем мы хранили два помповых „ремингтона“. Разумеется, зарегистрированных. Оружие на короткой дистанции едва ли не более опасное, чем автомат. Это уж на самый крайний случай, когда реально встанет вопрос: или — или.