Переэкзаменовка [СИ. незаконченное]
Шрифт:
– Сам придумал или набрехали?
– куда и сонная нега девалась! Ноги на ширине плеч, руки в боки, из глаз искры. Тон такой, что чувствую, за утвердительный ответ можно схлопотать... Взбодрилась!
– По телевизору передача была, несколько раз повторяли. И в газетах...
– А-а-а! – успокоилась.
– Телевизором вам знатно головы морочат! Сами не понимаете, что он за дрянь.
– Тогда, что неправда? Специальный лагерь для фронтовиков-инвалидов или, что они нищенствовали?
– Ложь то, что они были фронтовики! Человек, который
– Это как раз то, что я тебе говорила. Словами доказать нельзя. Только самому, из души почувствовать. Лично. Или, тоже лично, по соседям и родне заметить, которые ярко другими, навечно гордыми с войны пришли...
– Аня, лагерь-то специальный точно был. И нищие были, причем, именно те, кто без рук и без ног по поездам и базарам, на форме военными орденами звеня, Христа ради кусок хлеба просили, - ага, съела?
– Дим, а ты бы головой подумал, зачем специальный лагерь понадобился именно для этих инвалидов? Почему все остальные увечные сидели по обычным кутузкам?
– зло это у неё выговорилось, с подвохом.
– Мало ли... Подлость свою диктатор от людей прятал. Калеки за него жизнь отдавали, он их... Чего?
– Глупость ляпнул! Веришь тому?
– елки! Ощерилась, вот-вот укусит!
– Аня, ты что, сталинистка?
– осеклась, удивленно моргает глазищами.
– Ой, я забыл, что вы не наши...
– Это ты глупый, - уперлась руками в стол.
– Ваш Сталин добрый. Он жадных дураков от смерти спас! За ношение чужих боевых наград во все времена насмерть убивали. В тюрьме и подавно. Нельзя их было в общие лагеря сажать. Но и на воле их оставить было нельзя, фронтовики-то домой возвращались. Их сами поубивали бы... наверное... К моменту организации того лагеря, думаю, вовсю начали. Если кто настоящий фронтовик, то фальшивого он сразу узнает. Озвереет! Ветеран на паперти - абсурд. Оттого и спохватились.
– Хочешь сказать, нищие тупили, что со смертью играют? Раз не воевали? Мало ли где человек может травму получить... Гм... Вроде наших ряженых "чеченцев" на вокзалах получается...
– Ну да, - воодушевилась.
– О чем толкую! Штатским эффект объяснять попусту - не врубаются... Пока ваши мужики на фронте дрались, в тылу этим "инвалидам войны" подавали хорошо... последнее. Кто знал? Им тыловики верили. У вас-то войны редко... Это здесь постоянно стрельба или набеги. Четко знают, чем воин, крови хлебнувший, от мирного пейзанина отличается. Хотя, вот ты же через руки уже чуть понял?
– прислушался к своим ощущениям... Черт его знает? Замнем... Собственно, я в нищие никогда и не рвался...
– Тогда значит, я, как ветераны, по присутственным местам скандалить буду? Справедливость хотеть?
– С наганом в руках? – смеется.
– Вряд ли. Тебе противно будет... Наши не просят... Как дядя Вася!
Встали факты рядком в голове на полочку. Дядя Вася да, справедливости не ищет, он её
– Чего же тогда эти твои суперкрутые фронтовики коммуниста Жданова в блокаду не пристрелили?
– За что?
– Посреди страшной голодухи зимы 1942 года он тайные пиры в Смольном закатывал, а после, чтобы вконец не разжиреть, вокруг того же Смольного на лыжах бегал. Спортом занимался... Э-э-э... Ты чего?
Если бы взглядом можно было испепелить, я бы уже дымился кучкой золы. Блин, пигалица, а смотрит "сверху вниз", хотя реально "снизу вверх". Плохо смотрит. Исключительно плохо! Прокололся я в чем-то.
– Ты хоть раз в жизни голодал по-настоящему?
– с брезгливым презрением, а только что жалела...
– Какое это имеет значение? Современники же писали! Иждивенцам по 125 граммов хлеба, а этому, толстому, пирожные и деликатесы от пуза. Да я его рожу на фотографиях видел - щеки на плечах лежат!
– Дима, - села на лавку и пальцами по столу дробь выколачивает. Волнуется?
– Отчего люди с голоду пухнут? Отчего они вообще пухнут? Ты хоть одного человека, опухшего с голоду, своими глазами видел?
– Откуда? Да че ты ко мне прицепилась? В натуре Жданов толстый был. Значит, обжирался. Я думаю...
– Ясненько, - прекратила барабанить, уперла в меня палец, как пистолетный ствол.
– Запомни и больше никогда не забывай! Если знаешь точно, говори. Если видел и понял лично, говори. Но, если повторяешь за другими, очень много думай и проверяй... А ещё умнее, молчи. Потому что это чужой опыт, не твой... А то нарвешься. У нас с болтунами не по делу просто. Первое предупреждение и...
– характерное движение.
– Тьфу!
– испортил вечер. Собственным длинным языком испортил... Напрочь. Пригрелся!
– Не плюйся, сам виноват!
– снова по столу пальцами барабанит, словно адреналин выколачивает.
– Ты сказал то, что лично голодавший человек никогда бы сказать не посмел. Не зная... Не понимая... Не думая...
– Аня, - надо срочно сделать виноватый вид, - я действительно не понимаю, как это можно отличить. Честно!
– барабанная дробь обеими руками разносится в тишине кухни как раскаты далекого грома...
– Ну?
– Запах!
– неожиданно шмыгает носом.
– Когда очень кушать хочется, любая еда пахнет за версту, аж с той стороны реки, - опять шмыгает, своим опытом делится? Твою мать! Я уже забыл, откуда и кто со мной тут чаи гоняет.
– Голодный человек еду почует, как ни прячься, - пауза, тянет носом слезы.
– А та скотина, что лжу придумала - дура. Сама всегда ела досыта. Поверить ей могли только ослы, кто никогда голодным не был. Вроде тебя... Не вздумай свою байку про тайные пиры посреди смертного голода Ленинградской блокады кому-нибудь из наших в реале пересказать - убьют. За дело! Запомнил?
– аж холодом пахнуло...