Перегрузка
Шрифт:
— Вики, прежде чем мы приступим к делу, постарайтесь соединить меня, если можно, с миссис Кармайкл.
— Из клуба “Секвойя”?
— Да.
Она положила бумаги, которые принесла на подносе с пометкой “на подпись”, и повернулась, чтобы уйти. В этот момент распахнулась дверь офиса и вбежал Гарри Лондон. Волосы его растрепались, лицо было красным.
— Нет! — закричал он Ниму. — Нет!
Ним застыл в растерянности, а Лондон пронесся через комнату и, перевалившись через письменный стол, схватил конверт из оберточной бумаги и отбросил его.
— Вон отсюда! Быстро! Беги!
Лондон схватил Нима за руку и потянул его, одновременно резко толкая вперед
Ним со злостью запротестовал:
— Какого черта?., Он не закончил. Из его кабинета донесся грохот взрыва. Стены в коридоре тряхнуло. Висевшая поблизости картина в раме упала на пол, и стекло разбилось вдребезги. Еще через секунду другой гул, напоминающий тот, что Ним уже слышал, но на этот раз более громкий и отчетливый, вырвался откуда-то из-под ног. Несомненно, это был взрыв, и произошел он в здании. В коридор из дверей выскакивали люди.
— О Боже! — с отчаянием произнес Гарри Лондон. Пораженный Ним воскликнул:
— Черт! Что же это?
Теперь они слышали удивленные крики, резко звонящие телефоны, звук приближающихся сирен на улице.
— Письма-бомбы, — сказал Лондон. — Они небольшие, но заряда вполне достаточно, чтобы убить любого находящегося поблизости. Это было уже четвертое. Почетный президент Фрейзер Фентон погиб, кое-кто ранен. Всех в здании начали предупреждать, и молись, чтобы это больше не повторилось.
Глава 11
Огрызком карандаша Георгос Уинслоу Арчамболт, выпускник Йельского университета 1972 года, записал в своем журнале:
“Вчера. Удачное нападение на фашистско-капиталистические силы гнета!
Вражеский руководитель Фентон, президент “Голден стейт пауэр энд лайт”, мертв. Скатертью дорога!
От славного имени “Друзей свободы” штаб-бастион безжалостных эксплуататоров народных энергетических ресурсов успешно атакован. Из десяти орудий ДС пять попали в цель. Неплохо!
На самом деле результат может оказаться даже лучше, ибо пресса, идущая на поводу у истеблишмента, принижает, как обычно, эту важную победу народа”.
Георгос покрутил в руке огрызок карандаша, но все равно держать его было неудобно. Он писал огрызком с тех пор, как однажды прочитал, что так делал Махатма Ганди, который полагал, что, выбрасывая частично использованный карандаш, ты оскорбляешь труд, его создавший.
Ганди был одним из кумиров Георгоса Арчамболта наряду с Лениным, Марксом, Энгельсом, Мао Цзэдуном, Ренато Куркио, Че Геварой, Фиделем Кастро, Чезаре Човезом и рядом других. (Тот факт, что Махатма Ганди был проповедником неприменения силы, судя по всему, не особенно его беспокоил.) Георгос продолжал писать:
“Более того, пресса, лижущая подметки капиталистов, сегодня ханжески оплакивала смерть и увечье, как она выразилась, “невинных жертв”. Как нелепо!
На любой войне так называемые “невинные” неминуемо гибнут и становятся калеками, и чем больше война, тем больше число “невинных” жертв. Когда воюющие страны не правильно называют “великими державами”, как во время первой и второй мировых войн или отвратительной агрессии Америки во Вьетнаме, то “невинные” пропадают тысячами, как скот, и хоть кто-нибудь возразил против такого положения вещей? Ни один! Ни слова не сказали молящиеся на доллар фюреры прессы и их невежественные авторы-лизоблюды.
Справедливая социальная война вроде той, что сейчас ведут “Друзья свободы”, в принципе отличается от других.
Еще в Йеле Георгос стал известен профессорам разухабистым стилем своих письменных работ. Но английский не был тогда предметом его специализации (он изучал физику). Позднее он переключился на химию и получил соответствующий диплом. Знания по химии оказались весьма полезными, когда он стал изучать взрывное дело и другие подобные вещи на Кубе. Так постепенно круг его интересов сузился, то же произошло с его взглядами на женщин и политику.
Дальше во вводной части журнала было записано:
“Даже вражеская пресса, для которой характерно скорее преувеличивать, чем преуменьшать подобные обстоятельства, и та признает, что погибли только двое и трое получили серьезные ранения. Одним из убитых был крупный преступник из управленцев по имени Фентон, а другой — свинья из охраны. Этот и вовсе не потеря. Остальные — лакейская мелочь: машинистки, клерки и прочие. Они должны благодарить за то, что стали мучениками в борьбе за благородное дело.
Что за пропагандистская чушь о “невинных жертвах”!”
Здесь Георгос остановился. Его худое, аскетичное лицо отражало напряженную работу мысли. Как и всегда, он все значительно приукрашивал в своем журнале, полагая, что когда-нибудь тот станет важным историческим документом наряду с такими трудами, как “Капитал” и “Цитатник председателя Мао Цзэдуна”.
Новый поток мыслей пошел на бумагу:
“Требования “Друзей свободы” будут изложены сегодня в боевой сводке. Это: бесплатное снабжение электроэнергией и газом в течение года всех безработных, находящихся на социальном обеспечении, и стариков. В конце этого года вопрос снова будет рассмотрен “Друзьями свободы”; немедленное сокращение на 25% платы за электричество и газ, поставляемые в небольшие дома и квартиры; все атомные электростанции должны быть немедленно закрыты и демонтированы. Введение постоянного запрета на дальнейшее развитие атомной энергетики.
Если эти требования не будут приняты и выполнены, то последует еще более интенсивная серия актов противодействия”.
Для начала хвати г. Но угроза более широкомасштабных диверсий была вполне реальной. Георгос окинул взглядом захламленную подвальную комнатушку. Запасы взрывателей, пороха и реактивов были вполне достаточными. Он и еще три борца за свободу, согласившиеся ему подчиняться, знали, как надо использовать эти запасы. Он улыбнулся, вспомнив искусное устройство, которое они заложили во вчерашних письмах-бомбах. Маленький пластмассовый цилиндр был заполнен легко воспламеняющимся тетрилом и снабжен крошечным детонатором. Над детонатором закреплена пружина с иглой, которая при вскрытии конверта била по детонатору. Просто, но эффективно. Заряд тетрила был достаточен, чтобы оторвать адресату голову или разворотить тело.
“Разумеется, они ждут сейчас наших требований, ибо пресса и послушный союзник — телевидение уже стали подпевать “Голден стейт пауэр энд лайт”, заявляющей, что “под давлением терроризма” политику менять они не собираются.
Какая дрянь! Тупость, полоумие! Естественно, терроризм вызовет изменения. Так всегда было, и так всегда будет. История изобилует примерами”.
Да уж, примерами Георгоса напичкали во время революционной подготовки на Кубе, всего через пару лет после получения докторской степени. А до этого он все больше проникался ненавистью к стране, в которой родился, — он считал ее загнивающей тиранией.