Переход
Шрифт:
Ночные гости медленно поднялись по широкой лестнице. Морис, не особенно рассчитывая на слабенький свет ламп, включил фонарь, и теперь яркий луч то и дело вырывал из темноты остатки сгинувшего великолепия. На самом деле когда-то замок, родовое гнездо свергнутой династии, был весьма неплох. Одни только ажурные перила лестницы можно разглядывать бесконечно, хоть они и выглядели запущенными, а местами покрылись трещинами. В этой стране уважали резьбу по камню и довели ее до немыслимого совершенства. Страшно представить, сколько усилий требовалось мастерам на изготовление подобных шедевров. Впрочем, вполне возможно, магия позволяла делать это каким-то другим, менее трудоемким способом.
У
— Посмотри-ка! — позвал он Кассандру.
Полотно поблескивало, отражая свет фонаря, и Морис не сразу выбрал удобный угол освещения. Зато когда выбрал, Кассандра оглядела картину и сказала:
— Вот это да! И как ты его заметил?
Он никогда не видел ее отца живым, и, может быть, узнал именно поэтому. На портрете молодой, надменный король Элвер Ринаус Экхарт гораздо больше походил на восстановленные в лаборатории варианты его внешности, сделанные для опознания и расследования, чем на кровожадного изверга, убитого за чудовищные преступления.
— Не зря классик советовал присматриваться к фамильным портретам, — задумчиво изрек Морис, переводя взгляд с изображения покойного короля на свою спутницу.
Сходство отца и дочери казалось поразительным, только черты Кассандры были мягче и женственней. Морис хотел сострить, что, к счастью, сходство ограничивалось лишь внешностью, но не рискнул. Он знал, что это не так, что благодаря крови и дару отца Кассандра — обладательница чужой силы, нить, предназначенная связывать миры. Наследница. Объект всеобщего алчного внимания. И только в одном сходство с отцом отсутствовало. Психически она совершенно здорова, иначе не попала бы на эту свою службу. Никогда, ни единого намека на отклонение. Кроме того случая, той ночи уже почти перед самым рассветом, когда он вытащил ее из ванны, полной красной воды…
Кассандра пихнула напарника локтем в бок:
— Посмотри, что у него в руке!
Она провела с отцом всего два дня после двадцатилетней разлуки (да и эти два дня в основном спасала тех, кого он не успел прирезать) и вряд ли испытывала к нему сильную душевную привязанность, так что Морис не удивился ее деловому тону. Он взглянул на портрет повнимательней. Короля изобразили в полный рост, одна рука лежала на рукояти меча, а во второй он с небрежной грацией держал Ключ Большого портала. Ключ не относился к числу атрибутов государственной власти Диасты, мало кто вообще знал о его истинном предназначении. Стало быть, король оставил неразгаданный знак потомкам? Или даже на портрете предпочитал видеть у себя в руках не символы своего сомнительного правления, а безделушку, связанную с Переходом? Фон картины тоже был странный — не золоченые драпировки или поля битв, а какие-то камни, похожие на надгробия.
— Может, это намек, что тайник за картиной? — предположила Кассандра.
Но за картиной тайника не нашлось, только время на осмотр потратили зря. Закончив с лестницей, невезучие воры вышли на галерею, длинным балконом огибавшую другой внутренний двор. Этот двор предназначался для увеселений хозяина и его семьи, здесь не обнаружилось хозяйственных построек, зато росли деревья, а в центре возвышался фонтан, впрочем, не работающий. Кассандра насторожилась, хотя с виду причин для беспокойства не было. Она коснулась шеи, провела ладонью чуть ниже, в задумчивости постояла у перил галереи, потом повернулась в другую сторону, внимательно оглядывая все вокруг. И, наконец, определилась с направлением. Там, где двор заканчивался высокими коваными воротами, факелы освещали строение, похожее на часовню, как в Лакуаре.
Кассандра запустила пальцы за ворот бронежилета и извлекла на свет цепь с подвеской. Морис давно знал про этот серебряный медальон с изображением четырехконечной звезды, но не спрашивал, откуда он у его подруги, полагая, что это обычное женское украшение. А она тем временем протянула подвеску в направлении уже обследованных комнат, потом к фонтану, потом в сторону ворот, и сделала вывод:
— Он нагревается, если повернуть его вон туда!
Морис взял медальон и почувствовал, что тот действительно становится теплее, чем мог бы просто нагреется от ее тела.
— Что это за штука?
— Его сняли с отца, когда… Ну, мне вернули вещи, все, что осталось после расследования.
— Может, он принес это отсюда, какой-нибудь амулет? Помнишь, нам говорили, что вещи не теряют силу при переходе?
— Похоже на то. Однажды я отнесла эту штуку к ювелиру, подровнять гнутый край. У ювелира случился сердечный приступ, как только он приступил к работе, — вспомнила Кассандра и забрала подвеску обратно, осторожно, как ядовитую змею. Она уже не в первый раз сталкивалась с магией, но все никак не могла смириться с ее существованием.
— Стало быть, ворота, — сказал Морис и сверился с планом, — ух ты, да там кладбище. Кстати, и фальшивая могилка его величества. Проверим?
— Проверим.
Спуститься вниз и пробраться через пустынный темный двор не составило труда. Часовые как сгинули, если вообще здесь когда-нибудь появлялись, да и остальных обитателей замка будто поразила сонная болезнь, с достижениями чужой цивилизации никак не связанная. Хотя, по слухам, у нормальных людей и в самом деле встречается такая привычка — спать по ночам.
Уютное семейное кладбище в лучших здешних традициях никто не охранял. А может, в этих местах золотишко вместе с покойными не прикапывают, тогда и в самом деле охранять нечего. Ворота за часовней оказались и вовсе приоткрытыми, а прямо за ними в свете пары чахлых факелов красовались ряды пышных надгробий. Проворчав, что здесь темно, как ночью на кладбище, Морис включил фонарь.
Семейное захоронение, или как там оно здесь называется, окружала высокая глухая стена. Кое-где росли аккуратно подстриженные деревья, но изобилия цветов не наблюдалось. Могил было не так уж много, вряд ли больше четырех десятков — коронованных Экхартов и членов их семей хоронили в королевской усыпальнице в столице, а после смены династии семья жила и, соответственно, умирала уже не в этом замке. Но выяснить во всем этом скромном великолепии и многообразии, где же могила Элвера, оказалось нелегко. Разобрать витиеватые надписи удавалось с трудом, а как здесь выглядят королевские надгробия, ни Кассандра, ни Морис не имели ни малейшего представления. Но задача решилась сама собой — медальон покойного папы-Экхарта еще больше потеплел, а потом и вовсе засиял слабым золотистым светом. Произошло это, когда начинающие гробокопатели приблизились к невзрачному саркофагу безо всяких надписей на плите. Надписи именно отсутствовали, а не стерлись от времени.