Переходники и другие тревожные истории
Шрифт:
— Дальше случилось, что я отправился домой. Погода бабьего лета ушла вместе с днём и заметно похолодало. Я весь трясся в этой чёртовой дашики.
Разумеется, уснуть у меня не вышло. Мягко говоря, я был потрясён. Так что я сидел и слушал музыку. Пытался читать. Пытался работать над порученным мне сценарием. Но никак не мог сосредоточиться.
В конце концов я, погасив свет, улёгся в кровать, наблюдая, как по блестящему циферблату будильника двигаются стрелки. О чём я только ни пытался думать, но всегда возвращался к Лоре, к тому, каково было с ней раньше, к образам,
Наконец я задремал и увидел сон. Я знал, что сплю, но, казалось, что во сне я пробудился. Кто-то тихо стучался в парадную дверь, почти так же, будто просящееся внутрь животное.
Я босиком спустился вниз и открыл дверь.
Огромный, оранжевый, смеющийся лик плавал передо мной в темноте. Это была одна из масок Марди Грас. Она заговорила голосом моего пятилетнего сына.
— Папа, я заблудился. Папа, тут темно.
Тогда я понял, что под маской был ребёнок. Она закрывала всё его тело целиком. Из-под оранжевого подбородка торчали расшнурованные кроссовки.
— Дэвид?
Я сорвал маску, но это был не Дэвид. Там оказалась Лора, её взрослая голова на теле маленького мальчика, искривлённом и скрюченном, словно у какого-то мерзкого карлика. И голос её звучал резко и скрипуче.
— Я — путь. Я — истина. Я — свет иного мира. Ну же, следуй за мной.
Потом она засмеялась надо мной, жутким и резким смехом, и сбежала с крыльца, вниз по ступеням, на улицу. Как был, босиком, я кинулся следом, в скопление многоквартирных домов. Город был пуст, безмолвен и тёмен. Единственный звук — шлёпанье моих шагов, усиленное до невозможности, словно громовое биение исполинского сердца. Однако большеголовый карлик всё равно убежал, пропал меж двух припаркованных машин, потом снова появился посреди улицы, лишь затем, чтобы ещё раз исчезнуть, свернув в переулок.
Наконец мы достигли открытого пространства, голой земли — пустыря или, может, парка. Карлик-ребёнок просто стоял там, дожидаясь, пока я догоню.
Внезапно небо наполнилось слепящим светом. Прикрыв глаза, я взглянул вверх, на сверкающий, вращающийся, жужжащий диск и услыхал голос Лоры.
— Как иголка через ткань времени. Отныне и навеки.
Свет потускнел и на диске появились часовые стрелки, крутящиеся сперва медленно, потом быстрее, назад, затем вперёд, потом опять назад…
Сработал будильник и я проснулся в своей спальне, мокрый от пота.
— Это был всего лишь сон, Барри.
Он глотнул пива и поперхнулся.
— Ты в порядке?
— Да-да. Я в порядке. Теперь ты подумаешь, что я проснулся и обнаружил пижаму порванной, а ноги грязными от бега по улицам, но это не так.
— Это не так. — Утверждение, не вопрос.
— Но тот сон был большим, чем просто конфликт в сознании. Это было то, что оккультисты, чародеи, или как их там, называют посланием, ясная, как телефонный звонок, весть от Лоры…
— Ты же на самом деле не веришь…
Теперь я начинал подумывать, что должен прервать рассказ Барри прямо сейчас. Было небезопасно, что он с такой убеждённостью продолжает эту тему.
Барри явно верил в каждое слово, которое произносил. Именно тогда я и подумал, что он действительно повредился в уме.
Но его никак не получалось остановить.
— Тем воскресеньем — лишь неделю назад — настал день посещения, когда я мог отправиться в Нью-Йорк и повидаться с моим мальчиком. Вот почему был заведён будильник. Я измучился. Я почти не спал. Но всё равно собрался. Я не хотел подводить Дэвида.
Один раз я заснул в поезде и мне приснилась Лора, сцены наших былых радостных минут, но почему-то они казались мне наигранными, почти угрожающими.
— Нет, — отвечал я в своём сне. — Отцепись от меня…
Затем проводник потряс меня за плечо и разбудил, обеспокоенный выражением моего лица.
— Эй, приятель, не твоя остановка?
В смущении я поблагодарил его и выскочил из поезда. Я стремился увидеться с Дэвидом. Я страшился увидеть Энн. Каждый раз, когда мы встречались, то всегда заканчивали тем, что кричали друг на друга. Я надеялся, что она оставила Дэвида с домработницей и пошла по магазинам или что-то вроде.
Её квартира была на Девяностой Восточной, сразу же за Центральным парком. Я… я…
Барри снова прервался. Он закрыл лицо руками и зарыдал.
Я почувствовал, что должен что-то сказать, всё равно, что.
— Эй, Девяностая Восточная. Да ты, должно быть, хорошенько подсуетился…
Он отнял руки от лица и впился в меня взглядом.
Я сразу же ощутил себя полным придурком, за то, что такое ляпнул.
— Она хорошенько подсуетилась со мной, та суперсука!
— Но там был… там находится твой сын.
— Да, Дэвид. Но, знаешь, Фил? Теперь я понимаю, что даже Дэвид был приманкой. Энн использовала его, как приманку. А за кулисами Лора дергала за ниточки, словно долбаный кукловод… и мне пришлось выбирать между реальностями, между жизнями, одной с Дэвидом и Энн в нагрузку или только с Лорой. Не то, чтобы у меня был большой выбор.
— Барри, послушай, что ты говоришь. Это опасное безумие. Паранойя. Оно может тебя погубить.
Он с силой вцепился в подлокотники. — Не то, чтобы у меня был какой-то грёбаный выбор!
Именно тогда терьер Квазимодо завизжал, словно ему отдавили лапу и с воем кинулся из-под кресла мне на колени. Барри тоже испустил визг, почти крик и подскочил, едва не свалив кресло. Это выглядело, как стереотипная женская реакция на мышь. В любое другое время это могло показаться забавным. Но я не сомневался, что он принял моего пса за Эсмеральду, которая… кто? Фамилиар? Полудомовой полтергейст?