Перехваченные письма
Шрифт:
11 сентября 1942
H^otel George
Anlus-les-Bains
(Ari`ege).
Chemin de la Grenouill`ere
Castelnan-le-Lez (H'erault)
Дорогие друзья, мы тут живем уже с 24 августа. Из Парижа уехали 2-го, 18 дней мы были там спрятаны, пока не удалось уехать.
Дорога была полна приключений, а после границы мы уже вообще не располагали собою, а жандармы. За месяц мы проехали несколько департаментов. В Ландах мы жили свободно в гостинице неделю. Оттуда нас увезли в Pau (Basses Pyr'en'ees) и держали в полусвободной обстановке несколько дней и отправили в Camp de Gurs. Жили там 10 дней. Оттуда нас освободили и указали ехать сюда. Вздохнули свободно, опять гостиница, опять ресторан. Гуляем, но уехать отсюда нельзя.
Евреев
…Кругом горы, а в двух шагах от нас Испания. Это довольно гигантские шаги должны быть, ибо нужно перешагнуть через две горы, и это должно продолжаться часов 6. На одной из них вечный лед и нужна шуба. Но мы туда не собираемся, ибо испанцы выдают. Еще ближе к нам Андорра, но и они выдают. Я очень рад перекинуться с вами весточкой. Напишите, что у вас, ибо если бы мы получили откуда-нибудь сертификат d'h'ebergement [263] и разрешение из префектуры департамента, мы могли бы уехать.
263
Предоставления жилья (фр.).
22 сентября 1942
24 сентября будет месяц, как мы тут живем. Жаловаться нечего, тут даже такую вещь, как мясо, едят два раза в день… Читаем много, и скучно быть не может, стоит посмотреть кругом на горы и душа радуется. Из окна видна огромная гора, и утром, когда петух нас будит, самое большое удовольствие — смотреть, как медленно-медленно загорается верхушка горы от лучей восходящего солнца, и тогда с большой быстротой освещается уже вся гора.
Жалко, что все это отстоит от Anlus часа на 3 ходьбы, а потом уже начинаются испанские горы, и еще через час — первая испанская деревушка. Говорят, что испанцы набивают нашему брату морду и отсылают обратно или отдают немцам. Но верно ли это? Ибо рассказывают о случаях, когда они сажают в тюрьму на 15 дней, а потом оставляют вас спокойно жить в стране и дают бумаги испанские (carte d'identit'e).
10 октября 1942
Мои дорогие, вы, должно быть, уже знаете, что Бетя уехала от нас 24/9, а из Парижа 28/9. Дети в порядке. Слава богу, с детьми нам много помогла мадам Рампон. С 1-ого они ходят в школу. Маня нашла милую старушку, которая живет у нас и занимается хозяйством. Все пытаются нам помогать в нашем несчастье. Jeanne с детьми и матерью Шуры уехали вместе с Бетей. В субботу я вам отправил все то, что я смог достать для рисования, в Entraide [264] . Они не дали талонов на масло, а у торговца не было лака. (Entraide была закрыта несколько недель).
264
Взаимопомощь (фр.).
19 октября 1942
Дорогой Мишель, я, Степан и Борис поздравляем тебя с днем рождения. 6 лет — это серьезный возраст, ты должен хорошо учиться, побольше играй на пианино. Борис не хочет играть, а Степан, из духа противоречия, уверяет, что для него это самое большое удовольствие.
Скажи маме, что я буду писать о наших делах раз в 10 дней, первого, десятого и двадцатого каждого месяца. Я провел с Бетей в Co весь день 24 сентября, с 8 до 5 часов, когда за ними приехал автобус. Среди его пассажиров были Jeanne с тремя детьми. Малыш, которому уже 5 лет, меня узнал, он был в восторге от предстоящей поездки.
Наша новая старушка прекрасно справляется с хозяйством и хорошо готовит, а два раза в неделю приходит Маня.
4 октября 1942
Дорогая Ида,
Я только что получила ваше письмо и одновременно открытку от мамы. Вот что она пишет:
Мои дорогие, Майя, мое сокровище.
Мы здесь с четверга, нас увозят завтра, и мы не знаем, куда. Но мы уже не верим, что будет лучше. Майя, родная моя, я благословляю тебя самым глубоким моим благословением. Я храню твой взгляд в моем сердце, ты рядом со мной вместе с твоими братьями, и у нас нет большего желания, чем свидеться снова всем в мире и радости.
Нам разрешено послать только одну открытку, и я не могу написать всем. Сообщи сама новости обо мне, дорогая, родная моя доченька Маруся. Свяжись с мсье Граверо, 8 rue Mont-Louis, и сообщай ему время от времени твой адрес. Попроси у мадам Дельваль самое необходимое — одеяло и все, что она может тебе прислать.
Обнимаю тебя изо всех моих сил и со всей надеждой. Поцелуй от меня всех. Твоя мама, которая тебя любит как солнце и жизнь.
Сегодня утром приходила Яра. Она обещала написать Граверо, он, по крайней мере, сможет послать посылки. О, если бы вы знали, как я несчастна. Если бы только я могла быть с нею. Я сдала переходной экзамен, чтобы поступить в 6-й класс лицея. Когда я смогу написать об этом маме, она будет довольна, что меня приняли. Жан с мамой, он тоже мне написал:
Дорогая Майя,
Мы в Дранси, здесь большой дворец, горячая вода из-под крана, современные удобства, питание, прическа (меня постригли наголо) — и все бесплатно. В надежде увидеться снова, целую тебя, дорогая сестренка. Жан.
Еще я получила записку от мадам Дежан, матери друга Жана.
Вашу маму взяли в четверг 24/9. Мы хлопочем, мадам Дельваль и я, и попытаемся высвободить вашу маму и ваших братьев, если сможем. Держитесь, дорогая Майечка. Целую вас. Мадам Дежан.
Они очень милые люди. Мама румынская гражданка, хотя до замужества была полячкой. Но сейчас она румынка. Дорогая Ида, как вы мне советуете, я собрала все свое мужество, я понимаю, что должна держаться изо всех сил. О, если бы только Бог захотел вернуть мне маму, я бы все вынесла. Я прощаюсь, дорогая Ида, и благодарю вас за ваше милое письмо.
265
Оригинал по-французски.
28 октября 1942
Бетя взяла с собой немного вещей, она думала, что вернется через несколько дней: 2 одеяла, немного белья, осеннее пальто, не взяла чулок. Место ее нынешнего пребывания неизвестно.
Время от времени я вижусь с Анной Присмановой. Шура в добром здравии, никаких новостей о его матери нет. У детей все в порядке, обычно мы ужинаем вместе, потом играем, и я читаю им перед сном.
Мадам Дюрасье всем хороша, ее единственный недостаток состоит в том, что она никак не принесет свои продовольственные карточки. Но вчера, наконец, она пообещала это сделать с 1-го ноября. Малыши ее любят и болтают с нею во время ужина (в полдень они едят в столовой школы).
Из записей октября 1942
Неожиданно для меня получила ваше письмо.
Я вас раньше не замечала или старалась не замечать — теперь вы есть. Откровенно говоря, человека с такими качествами, как ваши, я во всех, кого встречала, и в тех, кто были мне близки, искала, не находя. Но я от этих поисков, этих поражений душевных не устала еще настолько, чтобы теперь остаться глухой к вашему предложению, которого я столько лет напрасно ждала.
Я соглашаюсь у вас брать, научусь требовать у вас, а отдавать, платить за это буду детям. Я их люблю, мне кажется — они мои. Моим путеводителем будет образ Бети, духовной, моральной сестры моей, на которую иначе, как на часть себя, я не могу смотреть. Потому что она там лишена всего, я тут должна себя лишать многого. Много работая и чувствуя сильную усталость, при потребности отдохнуть не только не останавливаюсь, как я это делала раньше, но готова с новой силой еще больше работать. Нести физические тяжести, от которых только что болели плечи, поясница и руки, для меня вдруг становится легким при мысли, как счастливо бы она себя чувствовала на моем месте.
Я хочу дружить с вами, принимать от вас, давать вам и при этом наблюдать все свои действия в зеркале души Бети, которая все время передо мной, которая, я чувствую, также находится перед вами. Я молюсь день и ночь и буду молиться.
Еще раз перечитала ваше письмо. У моего Степушки повышенная температура, а я не с ним! Хочу сейчас же лететь к вам. Собиралась пойти сегодня ужинать с приятельницей к знакомым ее, это давно было условлено, обещано. Но мысль о том, что моя помощь может быть нужна вам, не дает мне покоя. Пишу им письмо, объясняю и еду к вам. Хорошо, что температура упала, но хочу его видеть, слышать его веселый смех и наблюдать его беззаботную шалость. До сих пор сердце сжималось от плохого предчувствия, но при решении к вам ехать сегодня все тучи рассеялись. Иду одеваться…
Мои щенки дорогие, я все время думаю о вас, готовясь к вашему завтрашнему приходу. Вы мне стали не просто близки, мне начинает казаться, что вы вышли из моего живота. Любовь к вам меня до того переполняет, что я всех люблю, она изливается на всех окружающих меня и даже на предметы. Я с большой любовью трогаю книги, словари… Сколько энергии у меня теперь, хочется горы опрокидывать, хочу быть сильной, чтобы вы все могли прочно опереться на меня. Сознание, что мое присутствие, моя заботливость, моя доброта кому-то нужны, заставляет меня быстро и бодро действовать. С счастливою улыбкою благодарю Бога за посланную мне такую глубокую моральную удовлетворенность.