Перехватчики
Шрифт:
Укладывались молча. Каждый думал о своем. Трудно будет. Я, пожалуй, впервые осознал, что ждет меня впереди. Где-то в другом конце темного здания дежурный по части заказывал по телефону завтрак — это для нас. Через несколько часов мы должны были начать совершенно новую жизнь. Впрочем, мы уже начали ее, переступив порог класса. Она глядела на нас со схем, манила, звала и пугала…
Моим соседом по койке оказался лейтенант Шатунов.
— Ты знаешь, Миша, я не могу себя представить в реактивной машине. Делается не по себе. Может быть, я боюсь ее?
Шатунов
— Страшно, — наконец проговорил он раздумчиво. — А может, и нет. Не пробовал. Только знаю одно: врагу будет тошно.
Я хотел еще что-то сказать Шатунову, но он уже захрапел вовсю. И как он только мог оставаться спокойным?
Я проснулся, когда в конце коридора дневальный подал команду «Смирно» и позвал на выход дежурного по части. Потом послышался уже знакомый голос капитана. Он кому-то что-то докладывал.
— А ну, быстро подъем! — тихо скомандовал Перекатов. — Толкните там Шатунова.
Летчики вскочили с кроватей. Оказывается, никто уже не спал и все были рады скорее начать новый день. Одевались как по тревоге.
Прежде чем незнакомый седой полковник в каракулевой папахе и длинной шинели переступил порог нашего класса, каждый успел оправить постель и привести себя в порядок. Было видно, что все хотели своим внешним видом произвести впечатление.
— Как спалось на новом месте? — спросил он, поздоровавшись. У полковника были светлые, почти прозрачные глаза и высокий тягучий голос.
— Чудесно спали, товарищ полковник! — ответил за всех Лобанов. — Ждем, когда повезут на аэродром.
— Сначала в столовую, — улыбнулся полковник, сверкнув золотыми коронками. — А потом в классы. Прежде надо познакомиться с общими вопросами. И хочу сразу же заметить: их будет больше, чем вы представляете.
— А когда на аэродром? — не унимался Лобанов.
— Всему свое время.
Если бы кому-нибудь вздумалось после завтрака спросить, что я ел, то мне, пожалуй, трудно было бы ответить. И другим в то утро было не до еды.
Заслышав в небе быстро нарастающий шум, мы оставляли все и бросались к окнам. А шум уже переходил в пронзительный свист, точно на столовую падала бомба, потом раздавался раскатистый грохот. И все это в течение двух — трех секунд, а затем все смолкало. Самолеты, стремительно рассекавшие воздух острыми крыльями, пролетали раньше, чем мы успевали добежать до окон.
Лобанов устроил на подоконнике засаду. Но эта хитрость мало помогла ему. Серебристые сигары с откинутыми назад плоскостями проносились над головами с такой скоростью, что он ничего толком так и не смог разглядеть.
— Это какие-то молнии среди ясного неба, — сказал он растерянно, — Надо же!
— Значит, надо! — с гордостью за своих людей ответила полненькая официантка, подавая Лобанову прямо на подоконник очередное блюдо.
— Не иначе как ваш суженый там, — Лобанов подмигнул подавальщице. Он хотел сказать
Все повскакали с мест и бросились на улицу. Было непонятно, как там раньше других очутился Лобанов, только что сброшенный на пол взрывной волной. Длинный и худой как жердь, он нескладно метался по снегу и что-то кричал. По-женски красивое лицо Николая стало совсем белым, будто лейтенанта только что загримировали для цирковой трагикомической роли. В темных, всегда насмешливых глазах горела какая-то дикая решимость. От лоска, который он наводил утром, не осталось ничего.
Да и все, наверно, хороши были в эту минуту. Мы искали место, куда угодила бомба, думали, что сможем оказать помощь пострадавшим.
— Заходите в столовую. Простудитесь, — наша подавальщица зябко ежилась у дверей и поправляла кружевную наколку. — Какао я принесла вам в другой зал.
Что же произошло? Почему спокойна эта девушка, — так сказать, слабый пол человечества? Почему не видно тревоги на лицах у солдат, расчищавших от снега дорогу? Тогда мы ничего не понимали. И первое объяснение получили от дежурного по столовой.
— Звуковая волна от самолета, — сказал он. — Кто-то из вашего брата нарушил дисциплину: пробил звуковой барьер ниже положенной высоты.
Звуковая волна! Как же можно было забыть об этом! Ведь читали.
Понемногу мы отошли. Стали подсмеиваться друг над другом.
— Ну что, Лобанов, посмотрел, как сверхзвуковые летают? То-то, брат!
Николай не любил, когда его поддевали, насупился, допивал какао молча. Мы не злорадствовали. Неизвестно, что бы взбрело в голову каждому, кто оказался бы на подоконнике в ту минуту.
Первое занятие с нами провел тот самый полковник, с которым мы познакомились утром. Его, оказывается, «прикомандировали» к нам на все то время, которое летчикам и техникам нужно было затратить на переподготовку. Он должен был следить, как мы учимся, и отвечал перед начальником за нашу успеваемость.
— Ну, вы, я вижу, уже кое с чем познакомились, — полковник улыбнулся. Но тотчас же улыбка сошла с крупного усталого лица. — Сегодня проводилось очередное испытание одного из новых самолетов, которые в недалеком будущем поступят на вооружение наших войск. Самолет испытывал молодой летчик. Он развил сверхзвуковую скорость значительно быстрее, чем это предусматривалось заданием. Возникшая при этом ударная волна задела своим краешком и нашу столовую.
Если бы Яшкин шел выше, то, может, вы бы и не почувствовали волны, но конструкторы хотели, чтобы летчик преодолел звуковую преграду ближе к земле. А это сделать труднее, чем на высоте, где воздух сильно разрежен. Конструкторам требовалось узнать, как быстро нагревается обшивка самолета на сравнительно небольшой высоте.