Перекрестный галоп
Шрифт:
— Ну и что сказала мама? — спросил я Яна по возвращении в конюшни Каури.
— О чем? — спросил он.
— О том, где я был.
— А, об этом. Да ничего особенного. Сказала, что ты ушел, и все.
— Ну а ты? — не отставал я.
— Ну, как ты и велел. Спросил ее, куда ты ушел. — Он умолк.
— И?
— Она сказала, это не мое дело.
Я рассмеялся:
— А дальше что?
— А дальше я сказал ей, как ты просил, что оставил у меня ручку, когда смотрел скачки, и я хочу ее вернуть. — Тут он снова «заглох», прямо как назло.
— И?..
— Она велела отдать ручку ей, сказала, что передаст тебе. Сказала, что тебя неожиданно вызвали в Лондон по каким-то армейским делам, и она не знает, когда ты вернешься. В записке об этом не было ни слова.
— Какой еще записке? — удивленно спросил я.
— Да. Миссис Каури сказала, ты прислал ей записку.
— Из Лондона?
— Да откуда мне знать? Она не сказала. Но ведь и никакой записки не было, верно?
— Не было, — согласился с ним я. — Не посылал я ей никаких записок.
Но мог послать кто-то другой.
Проведя довольно беспокойную ночь на диване у Яна, я проснулся в пять утра. Голова просто гудела от вопросов, я никак не мог расслабиться, лежал в темноте и все думал, думал.
Почему мой враг не пошел в стойло, убедиться, что я мертв? Может, они были убеждены в этом? Может, не хотели рисковать, оставлять лишних улик, таких, как, к примеру, свежие следы шин во дворе? Может, потому, что для них теперь это не имело значения? Или же просто потому, что не хотелось видеть чудовищных результатов своего деяния? Винить их в этом сложно. Человеческие тела — они же останки, мертвецы — это из области ночных кошмаров. Особенно тех несчастных, что умирают насильственной смертью. Я знал это, навидался за долгие годы службы.
Если уж враг вчера ночью решил не входить, не подниматься на холм, и это после того, как отпер ворота, вряд ли кто-нибудь из них явится туда снова. Так что я решил не тратить понапрасну времени, просиживая в засаде в узком проходе между стойлами в ожидании, когда кто-нибудь явится. На сегодня у меня были другие планы.
«Эндовер», — сказал адвокат Хугленд.
Отчего название кажется мне таким знакомым?
Старина Саттон, вспомнил я. Теперь он проживает в доме престарелых в Эндовере. Я ездил повидаться с ним. А сын старины Саттона, детектив сержант Фред, присутствовал на слушании дела о гибели Родерика Уорда. А сестра Родерика Уорда переехала жить в Эндовер. Неужели это просто совпадение?
Я слышал, как встал и принимал душ Ян.
Сел на диване, надел протез. Смешно, как быстро любовь к чему-то может превратиться в чувство резко противоположное. Не далее как в среду я обнимал свой протез, точно дорогого давно потерянного брата. Он вернул мне способность нормально передвигаться. Благодаря ему я выбрался из смертельной ловушки. Теперь же, тридцать шесть часов спустя, я смотрел на это приспособление точно на чужеродное существо, скорее как на врага, а не друга, как на неизбежное зло.
Возможно, тот майор был прав. Возможно, действительно пришло время переосмыслить свою жизнь. Начать новую, совсем другую. Так и сделаю, если удастся пережить нынешние трудности.
— Можно взять твою машину? — спросил я Яна за завтраком.
— Надолго? — осведомился он.
— Ну, не знаю, — ответил я. — Для начала нужно съездить в город, в банк, получить деньги. А это может занять все утро или даже день.
— Мне нужно в супермаркет, — сказал он. — Продукты кончились.
— Так я куплю, — предложил я. — А то я тут всю твою овсянку слопал.
— Ну, тогда ладно, — улыбнулся Ян. — Как раз хотел остаться дома, посмотреть скачки из Сэндауна по ящику.
— Мы кого-нибудь выставляем? — спросил я и сам удивился, что употребил слово «мы».
— Трех, — ответил Ян. — Причем одна лошадка — претендент на «Золотой кубок артиллерии».
— И кто будет на ней скакать? — спросил я. По правилам на скачки «Золотой кубок Королевской артиллерии», профессиональные жокеи не допускались. Только любители, причем из тех, которые служат или когда-нибудь служили в вооруженных силах Соединенного Королевства.
— Да, один парень, с таким известным именем, — неуверенно ответил он.
— Что за имя?
— Имеет отношение к футболу, — сказал он. — Сейчас, погоди. — И Ян принялся рыться в стопке бумаг на журнальном столике. — Где-то здесь должно быть, точно помню… — Он продолжал шуршать бумагами. — Ага, вот. — И он торжественно взмахнул листком. — Эвертон.
— Что за Эвертон? — спросил я.
— Майор Джереми Эвертон.
— Сроду о таком не слышал, — сказал я. Что ж, ничуть не удивительно. Регулярная армия насчитывала свыше четырнадцати тысяч офицеров, еще несколько тысяч служили в территориальной армии, уже не говоря о тех, кто вышел в отставку.
Ян засмеялся.
— Как и он о тебе.
— А ты откуда знаешь? — спросил я.
Он опять рассмеялся.
— Не знаю.
Я улыбнулся.
— Так можно взять машину?
— А твоя где?
— В Оксфорде. — Я сказал чистую правду. — Сальник полетел. — А вот это была ложь. — Стоит в гараже.
Я полагал, что мой «Ягуар», возможно, до сих пор находится на многоэтажной стоянке оксфордского делового центра, и пока что решил оставить его там. Забирать машину рискованно, могут заметить заинтересованные липа. Сразу смекнут, что я не вишу мертвым в заброшенных конюшнях.
— Ладно. Бери, — сказал он. — Если, конечно, застрахован.
Я должен был бы застраховаться по полису своей машины и при том условии, если страховщики сочтут, что одна нога нормальному вождению не помеха.