Перекрёсток двенадцати ветров

Верещагин Олег Николаевич

–  А у меня приятель есть, Вовка Хабаров, он вообще считает, что на Высоцком настоящее искусство своё развитие и прекратило…

–  Всё собрались музыкально одарённые, - немного обиженно вмешался Егор, чтобы развеять окончательно наваждение от песни. И неожиданно для самого себя спросил: - Хотите, стихи почитаю?

–  Хотим, - тут же ответила Ксанка. Остальные немного недоумённо промолчали.

Егор взял ветку, опустил её в огонь, подождал, пока займётся и, держа её, горящую, в руке, поворачивая слегка, начал негромко и задумчиво читать:

–  В том лесу белёсоватые стволыВыступали

неожиданно из мглы.Из земли за корнем корень выходил,Словно руки обитателей могил.Под покровом ярко-огненной листвыВеликаны жили, карлики и львы.И следы в песке видали рыбакиШестипалой человеческой руки.Никогда сюда тропа не завелаПэра Франции иль Круглого Стола,И разбойник не гнездился здесь в кустах,И пещерки не выкапывал монах.Только раз отсюда в вечер грозовойВышла женщина с кошачьей головой,Но в короне из литого серебра,И вздыхала и стонала до утра,И скончалась тихой смертью на зареПеред тем, как дал причастье ей кюре.Это было, это было в те года,От которых не осталось и следа,Это было, это было в той стране,О которой не загрезишь и во сне.Я придумал это, глядя на твоиКосы - кольца огневеющей змеи,На твои зеленоватые глаза,Как персидская больная бирюза.Может быть, тот лес - душа твоя,Может быть, тот лес - любовь моя,Или, может быть, когда умрём -Мы в тот лес отправимся вдвоём…

–  а Рат, слушавший даже внимательней затаивших дыхание девчонок, вдруг прочёл:

–  Мы пробились вглубь неизвестных стран.Восемьдесят дней шёл мой караван.Цепи грозных гор, лес, а иногда -Странные вдали чьи-то города.Города вдали - и из них поройВ лагерь долетал долгий, жуткий вой.Мы рубили лес, мы копали рвы,Вечерами к нам приходили львы,Но трусливых душ не было средь нас -Мы стреляли в них, целясь между глаз!..

Гумилёв, да?
– Егор кивнул, а Ксанка сказала:

–  Ой, Егорка, а я эти стихи в сериале слышала… ну, их пели, "Любэ" пела… Только не все, самый конец… Такие хорошие…

–  Сериал "Саломея", - словно бы нехотя добавил Егор. А Сашка повторил:

–  Но трусливых душ не было средь нас - мы стреляли в них, целясь между глаз… Здорово.

Вдали - там, куда завтра лежал их путь - неожиданно послышался странный, механический и угрожающий звук - что-то среднее между воем и уханьем. За всё время в тайге они ни разу не слышали такого, и даже Рат забеспокоился. Все повскакали на ноги, а он процедил:

–  Вот завтра и проверим - как это здорово, Сань.

Чужие здесь не ходят…

–  Мда, - сказала Светка.

У других слов просто не находилось.

Сухая старая берёза, нависавшая над тропкой между двумя крутыми скалами, за которыми начиналось плоскогорье, была украшена в соответствии с фантазией местных жителей. Её венчал здоровенный череп, в котором без труда можно было узнать череп мамонта. Ниже черепа висели гирляндами, на каждом сучке могучего дерева. Их расположили с большой фантазией и прирождённым чувством дизайна. В самом низу шёл кокетливый поясок из человеческих черепов.

–  Надеюсь, череп мамонта они выкопали из вечной мерзлоты?
– тихо спросил Егор.

–  Кто - "они"?
– так же тихо поинтересовалась Светка, успевшая переместиться с лиди- рующих позиций за спины Рата, шедшего последним.

–  Ну… - Егор пожал плечами.
– Местные жители.

–  Тут нет жителей в нашем понимании, - сказал Рат.
– И нет вечной мерзлоты… Мы можем повернуть на юг.

–  И?..
– с надеждой спросила Светка. Рат вздохнул:

–  И упрёмся в болота у истоков Уды. Их обходить примерно неделю. И потом идти до людей ещё столько же.

–  А тут?
– Сашка созерцал чудо-дерево.

–  Через тридцать километров будем на Зее, - сказал Рат.
– Даже если там никого не встретим, то ещё через три-четыре дня выйдем к Верхнезейску.

–  Ясно, - буркнул Сашка, продолжая неприязненно мерить взглядом берёзу.
– Вот что, Ратмир. Кончай темнить. Рассказывай, что ты там про это знаешь. Мы же всё равно здесь пойдём - то неделя, а то две. Так хоть знать будем, что к чему.

–  Ладно, - поморщился Рат.
– Дело такое. Вон, Егор немного об этом уже знает…

…Когда Рат окончил довольно короткий, но содержательный рассказ, Светка, не сводившая с него глаз, сказала:

–  Если бы ты не… я бы решила, что ты врёшь. А-ффигеть.

–  Я их видел, - повторил Рат.
– Не знаю, кто они, но я их видел.

–  Ответвление эволюции, - хмуро сказал Егор.
– Многие учёные считают, что раньше на Земле разумных существ разных видов было много. Просто человек оказался самым упорным, организованным и агрессивным. Или вообще прилетел с другой планеты.

–  Ты в это веришь?
– иронично спросила Светка. Егор ответил:

–  А ты правда считаешь, что он от обезьяны произошёл?..[36] Да это и не важно, а важ но, что вот по разным дремучим углам остались какие-то представители тех, других, разумных. Ну и мстят человеку за то, что он всю планету под себя подмял.

–  Это, кстати, тоже не важно, - возразил Рат.
– Важно, что мы должны идти вперёд по этим землям. Или обойти их. Я, признаться, думал, что тот старик переборщил. Но тут такой явный знак… - он кивком указал на берёзу.

–  Тридцать километров мы можем пройти за сутки, - сказал Сашка.
– Даже с раненой.

–  Не можем, - покачал головой Рат, - но всё равно тут быстрее, конечно, чем в обход…

–  Бред какой-то, - призналась Светка.
– У нас пять винтовок, четыре пистолета и полно патронов. Ты, Рат, говоришь, что у них даже луков нет! О чём тут рассуждать?

–  Хотя бы о том, что у кого-то тут лук есть, и я не знаю, у кого, - возразил Рат.
– А от этого всё опасней в несколько раз. Я уж не говорю о том, что карабин иногда излишне прибавляет человеку уверенности. Излишне, повторяю.