Перекресток в центре Европы
Шрифт:
К половине двенадцатого круговорот посуды замедлялся, вся еда была приготовлена, начиналась ее транспортировка в столовую. Одна из женщин отправлялась помогать наверх, а три оставались домывать все то, что еще в этом нуждалось. К 12 часам, когда открывалась столовая, все приготовленные яства занимали свои места в специальных витринах с функцией подогрева или охлаждения. Столовая тоже была оборудована техникой, которая позволяла не только как можно дольше сохранить еду в горячем или, если это было нужно, холодном виде, но и преподносила ее потребителю в самом наивыгоднейшем свете. Здесь даже обычная морковка, натертая на простейшей терке, смотрелась красиво и аппетитно.
«Самое лучшее –
Повара нахлобучивали высоченные фасонистые колпаки, облачались в белоснежные куртки с пластронами, нацепляли белые перчатки и становились за прилавки. Когда появлялись первые посетители их, помимо грамотно поданных блюд, встречали ослепительные улыбки. Дальше начиналось что-то совершенно невообразимое, особенно если вспомнить, как обслуживают в подобных заведениях в нашей стране.
– Прекрасная, отборная картошечка, пожалуйста, самое лучшее – все для вас! – зазывали с одной стороны.
– Чечевица, чечевичный суп! Полезнее не бывает! Все для вас! – вторили с другой.
– Уважаемый пан, прошу Вас, выбирайте салат, – не давали опомниться с третьей, – так выглядит само здоровье, выбирайте, просим! Все для вас!
Каждый из поваров непременно старался придумать какую-нибудь особенную зазывалку, они негласно соревновались друг с другом. Это было одно из любимых развлечений, от которого получали большое удовольствие, как продавцы, так и покупатели.
Все блюда, конечно, были снабжены ярлычками, где, кроме названия имелся полный состав продуктов, использованных для его приготовления, а также имя повара, создавшего этот шедевр, но здесь предпочитали более непосредственный контакт с гостями. Именно с гостями, так здесь называли обедающих.
Юля находила, что все это больше смахивает на ярмарку, где продавцы завлекают потенциальных покупателей, чем на обычную рабочую столовую, где от посетителей требуется только выбрать еду, заплатить, съесть, убрать за собой и потом валить на все четыре стороны, чем скорее, тем лучше. Здесь же, все просто лучились доброжелательностью, гостям желали приятного аппетита на каждом шагу, а на выходе из столовой чуть не со слезами умоляли непременно посетить их еще раз. Словно это была не обычная столовая, куда одни и те же люди ходят в обеденные часы изо дня в день, а какой-то дорогущий ресторан, где обожаемые долгожданные гости оставили несколько тысяч долларов.
К двенадцати часам оставшиеся на кухне судомойки также поднимались в столовую на техническом лифте и приступали к новым обязанностям. Первые 20 – 15 минут, пока посетители ели, и не было грязной посуды, можно было даже отдохнуть, посмотреть в окно или присесть. Потом начинался бешеный конвейер. В этой столовой тоже имелась посудомоечная машина. Если те, которые стояли внизу, использовались исключительно для «черной», как здесь это называлось, посуды, то есть для всякого рода кастрюль, то находившаяся здесь, специализировалась на тарелках, чашках и суповых мисках. Такая посуда называлась «белой». Обслуживали машину три человека, четвертый ставился «на полотенце», то есть на протирку.
Периодически кто-нибудь из судомоек выходил в обеденный зал. Там выставлялись металлические «возики», в которых отобедавшие оставляли подносы с грязной посудой. Софа следила за этим процессом, и когда полки «возика» заполнялись, его увозили, выкатывая взамен пустой. При транспортировке эти «возики» издавали примерно такой же звук, какой получается, если хорошенько потрясти ящик с металлическими инструментами. Чем это объяснялось, сказать трудно: пол в столовой был совершенно ровный. Но оглушительное дребезжание периодически нарушало монотонный гул, стоявший в столовой. Юля даже приспособилась ориентироваться во времени по этим звуковым вкраплениям. Если паузы длинные, значит – самый аншлаг, а если дребезжание учащается, значит, дело идет на убыль, обеденный перерыв заканчивается. Скоро офисно-канцелярский планктон, наконец, насытится и разбежится по своим рабочим местам.
Ровно в два часа столовая закрывалась. Ни разу не было случая, чтобы к этому времени хоть кто-нибудь оставался за обеденными столами. Видимо, в офисах тоже строго относились к опозданиям. Еда, оставшаяся в лотках, тут же делились, и к обеду приступали сами повара. Помоцной силе выделяли четыре порции, обычно состоявшие из сплошного гарнира – все мясо слопали гости, остатки подобрали не менее прожорливые повара. К этим «порциям» разрешалось добавлять уцелевшие салаты и закуски.
После быстрого обеда начинался обратный процесс: грязные лотки спускались на кухню, в столовой оставалась дежурная. За порядком соблюдения очередности следила Софа. Нужно было навести окончательную чистоту, отключить пульты витрин, протереть столы, вымыть пол и забрать мешки с мусором. Сразу, как только все, кроме дежурной, покидали столовую, входная дверь запиралась, выбраться отсюда теперь было можно только на техническом лифте. После уборки дежурная, прихватив мусор, спускалась вниз, выносила пакеты в контейнеры и включалась в работу на кухне.
К этому времени никого из поваров уже не оставалось: их рабочий день заканчивался в три часа. Теперь предстояло очистить все, что еще оставалось грязным, и привести в порядок пол. Способ мытья пола на кухне просто восхищал. Понятно, что в процессе готовки больше всего пачкается не одежда, не руки, не даже посуда. Самым грязным на любой кухне всегда оказывается именно пол, это знает любая хозяйка. Тем более на такой большой, где постоянно толклось много работающих, не особенно соблюдавших аккуратность. В конце рабочего дня нежно-бежевая плитка, покрывавшая пол кухни, была украшена разноцветными пятнами и сплошь усыпана мелким мусором. В первый день Юля взялась, было, за метелку, но Софа ее остановила:
– Ты так до утра будешь мести, – сунула в руки пластиковую бутыль и распорядилась, – давай-ка, полей там сям.
Юля принялась щедро разбрызгивать жидкость.
Все вооружились щетками на длинных ручках и начали тереть пол, который немедленно покрылся пеной. Затем Софа подхватила лежащий у стены шланг и подсоединила его к крану с горячей водой. Через пару минут весь пол был залит кипятком.
«Что она делает? – в ужасе думала Юля, – и как теперь это убирать?»
Женщины, спокойно наблюдавшие за действиями Софы, достали из подсобки странные швабры, похожие на грабли, снабженные вместо зубцов жесткой полоской резины, и начали сгребать уже почти остывшую пенную воду в стоки, которые напрямую сообщались с канализацией. Юля их не заметила раньше: они закрывались металлическими крышками, утопленными в полу. Она вообще думала, что сверкающие прямоугольники являются частью дизайна пола и не несут на себе никаких функциональных нагрузок.
– Чего стоишь? Бери стеговачку, – обратилась к ней одна из женщин.
– Что брать?
– Стеговачку, – ей протянули диковинную швабру, – нэ вишь, цо то е? (не знаешь что это такое?)
«Ну, прямо одни плюсы, – насмешливо думала Юля, сосредоточенно гоняя воду, – я теперь знаю, что такое стеговачка! Как я жила без всего этого?».
Результатом их дружных усилий явился идеально вымытый пол. Все опять сверкало безукоризненной чистотой. Даже не ощущалось никаких кухонных запахов! Так, легкий цитрусовый аромат моющего средства заполнял кухню, заботливо приготовленную к завтрашнему дню.