Перелом. От Брежнева к Горбачеву
Шрифт:
Ему почти дословно вторит Рейган в послании Конгрессу США по итогам его встреч с Горбачёвым:
«Соединённые Штаты не могут позволить себе иметь иллюзий в отношении Советской России. Мы не можем утверждать, что их идеология и цели будут меняться».
А в своих личных заметках сразу же по возвращении из Женевы Рейган сделал такую запись: «Если он действительно хочет соглашения по контролю над вооружениями, то это только потому, что хочет сократить бремя военных расходов, которые душат советскую экономику. Это может определять и его противодействие СОИ. Он хочет избежать расходов соревнования с нами». [130]
130
Ronald Reagan Library, Personal Papers, Handwriting file, quoted by E. Morris, Dutch p. 544.
В
Но на широкую публику оба главных актёра этого спектакля играли по другому. Да и приятно было почувствовать себя в центре мирового внимания. Утром во время завтрака среди «своих» на советской вилле произошёл такой эпизод. Академик Г.А. Арбатов, находившийся в числе «сопровождающих» лиц, рассказал анекдот:
131
Shultz G. Turmoil and Triumph: My Years as Secretary of State. N.Y. 1993, p.586.
— Вы знаете, Михаил Сергеевич,спросил он, что общего находят люди между Вами и Лениным?И сам же ответил: — Оба — юристы, оба — лысые и оба прогнали Романовых... [132]
Не успел Горбачёв среагировать на эту байку, как раздался обиженный голос его супруги Раисы Максимовны, которая всегда ревниво следила за тем, какое впечатление производит её муж:
— А мы думали, что общими чертами являются глубина мысли, революционность действий...
132
Имелось ввиду, что вскоре после прихода к власти Горбачёва из состава Политбюро был выведен Г.В. Романов.
Далее следовал перечень других выдающихся черт вождя мирового пролетариата. Горбачёв не возражал и довольно улыбался.
Тем не менее, итог его встречи с Рейганом можно оценить в целом как положительный. Он не в том, что произошло в Женеве, а в том, что там не произошло — не разругались. И, главное, безвестный до сель актёр, подвизавшийся ранее лишь в любительских спектаклях на школьной сцене в Ставропольщине, переиграл звезду Голливуда. Ему в основном аплодировала мировая аудитория, наблюдая их спектакль в Женеве.
Такие вот трюки встречаются в мировой дипломатии. Но как бы там не было, а диалог начался. Процесс пошёл. В этом состоит главный позитивный итог женевской встречи с Рейганом. Им удалось тогда очертить даже круг тем для этого диалога. На первое место были бесспорно поставлены вопросы разоружения и безопасности. Затем шли проблемы, касающиеся двусторонних советско— американских отношений. И менее внятно, но для специалистов было ясно, что Советский Союз будет обсуждать теперь и ситуацию с региональными кризисами, и положение с правами человека. Горбачёв сам дал согласие на включение в текст согласованного заявления фразы о «решении гуманитарных вопросов в духе сотрудничества». В общем, как потом скажет Горбачёв:
— В «Женеве мы лучше узнали друг друга, ясно поняли характер разногласий, положили начало диалогу».
Но был и другой позитивный сдвиг, который остался тогда как бы за кадром. Беседы Горбачёва с Рейганом, Миттераном и другими лидерами
Уже в Женеве после одной из встреч с Рейганом Горбачёв позвал своих экспертов в защищённую от прослушивания комнату и начал с пристрастием расспрашивать, почему мы предлагаем контроль над разоружением только национальными средствами и боимся инспекции. А вот американцы их не боятся и выступают за широкий международный контроль! Почему? Дело тут не только в том, рассуждал Горбачёв, что национальные средства контроля не всегда надёжны. Но получается ещё и так, что мы просто подыгрываем тем, кто говорят о закрытом характере советского общества, что нам нельзя доверять. В общем, советскую позицию по контролю надо менять.
Никаких решений тогда, разумеется, принято не было, но брожение началось. Медленно, порой зигзагами советская позиция по контролю стала меняться. И импульс к её переменам был дан тогда в Женеве.
КАК МЕНЯТЬ И ЧТО МЕНЯТЬ?
Отзвуки женевской встречи очень скоро докатились до Стокгольма в виде слухов и в виде указаний. Вопреки шуму о грандиозном успехе, который взахлеб описывала советская да и мировая пресса, слух утверждал, что Горбачев и Шеварднадзе вернулись в Москву недовольные. Советская политика, несмотря на приветливые улыбки Горбачева, оставалась по своей сути неизменной со времен Брежнева — Андропова — Черненко. Ее нужно было основательно перетряхивать, чтобы хорошие и красивые слова о мире, разрядке и мирном сосуществовании из пропагандистских лозунгов действительно стали нормами международной жизни.
А указания требовали представить предложения, как надо менять эту советскую позицию. 3 декабря, например, делегация получила напоминание: «подготовить проект записки в Инстанцию, в которой содержалась бы оценка прошедшего этапа, а главное — предложения о дальнейшей нашей работе». При этом, однако, предписывалось «точно следовать положениям мандата Мадридской встречи, в частности, по мерам военного доверия (охват ими деятельности ВМФ и ВВС)».
Каждый раз, получив такие указания от высокого начальства, хотелось либо хохотать, либо горько плакать. В них было все выверено до миллиметра — с какой бы стороны не подул ветер, начальство будет всегда право. Но попробуй пойми, что от тебя хотят: дать новые предложения, но точно следуя старой позиции?
Тем не менее, мы посовещались в делегации и решили серьезно проанализировать, что происходит на переговорах и что нужно менять.
Восьмая сессия не принесла долгожданного прорыва, хотя «джентльменское соглашение» внесло некоторые перемены на Конференции. Теперь основная деятельность переместилась в рабочие группы. После краткого официального открытия заседания следовала быстрая смена декораций: таблички с названиями государств убирались, делегаты покидали свои обычные места и рассаживались по группам стран. Теперь они выступали как бы в личном качестве, и председатель, давая им слово, просто называл фамилии. Как выразился один из участников этих дискуссий: «наконец — то нам разрешили снять пиджаки». Ну и что это дало?
Рабочие группы плавно перешли к редактированию строго в соответствии с «джентльменской договоренностью». Там под руководством координаторов из нейтральных стран началось параллельное обсуждение всех внесенных предложений, хотя каждая сторона, разумеется, делала упор на собственных позициях.
Но чем дальше шёл поиск договоренности, тем более становилось очевидным, что главным камнем преткновения является теперь вопрос, на какие виды вооруженных сил будут распространяться меры доверия. Разумеется, имелись и другие расхождения, и их было немало. Но нельзя ни на шаг продвинуться вперед в редактировании, когда одна сторона говорит только о деятельности сухопутных войск, а другая называет всю триаду — сухопутные войска, ВВС и ВМС. Поэтому в качестве развязки мы решили предложить следующий компромисс: