Перелом. От Брежнева к Горбачеву
Шрифт:
Задача — в широком плане дать картину, как двинуть дело вперед на переговорах в Женеве, Вене и Стокгольме. Причем нужны не пропагандистские хлопушки, а серьезные, реалистические, и в то же время эффективные, предложения.
Пусть каждый из переговорщиков напишет раздел по своему участку, а Петровский сведет их воедино в виде заявления Генерального секретаря.
К вечеру передали, что Горбачев вызывает меня одного завтра для беседы в первой половине дня. Быть наготове и ждать вызова. Накануне он поодиночке разговаривал с Карповым и Квицинским. Вернулись довольные и сказали, что им удалось пробить нулевой вариант
Потом из секретариата Шеварднадзе сообщили: во второй половине дня завтра нас всех примет Генсек.
А поздно вечером знакомый из Генштаба рассказал, что маршал Ахромеев провел совещание, на котором ругал делегацию в Стокгольме последними словами, чуть ли не обвиняя в распродаже интересов Родины. И всё из за предложений по ВМС. Он грозил даже передать дело в Комиссию партийного контроля ЦК. Что ж, война была объявлена, но я решил не сдаваться.
Немного истории.(Любознательный читатель может это пропустить)
Борьба вокруг ВМС уходит корнями в выработку положений о безопасности Хельсинского Заключительного Акта 1975 года. В основе ее лежат разное географическое положение и различие структур вооруженных сил. Советский Союз — континентальная держава, обладающая мощными сухопутными силами, обеспечивающими ей господство на Евроазиатском континенте. США — морская держава и имеют флот, который господствует на морях и океанах. [135]
Вполне естественно поэтому желание США ограничить и «просветить» деятельность советских сухопутных войск на Европейском континенте, где войска НАТО значительно уступали им по численности и оснащению боевой техникой. Но таким же естественным было желание Советского Союза ограничить и «просветить» деятельность американского флота.
135
Обе державы имели ядерные силы взаимного сдерживания, разные по своему составу, но построенные на принципах «триады» — МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики. Однако все вопросы, касающиеся ограничения ядерных вооружений, рассматривались на переговорах в Женеве.
Разница была в том, что угрозы со стороны сухопутных войск и флота были асимметричны по своему характеру. Действия флота США в любом варианте не представляли жизненно важной угрозы для Советского Союза, кроме, разумеется, ядерного компонента, который рассматривался на Женевских переговорах в контексте других ядерных сил сдерживания. За его вычетом угрозу Советскому Союзу могли представлять десантные и амфибийные операции, переброска войск США в Европу и их поддержка с моря. Но они покрывались Мадридским мандатом, даже в его узкой натовской трактовке.
Правда, оставалась еще одна сторона деятельности американского флота и авиации, далеко не безразличная для Советского Союза. Это так называемый «транзит» через Европу и операции в прилегающих к Европе районах, например, на Ближнем Востоке. Разумеется, было очень соблазнительно поставить под контроль и «просвечивание» мерами доверия также и эту деятельность США. Но к европейской безопасности это уже не имело прямого отношения.
Таким образом, настойчивая постановка Советским Союзом вопроса об охвате мерами
1. Охватить мерами доверия также «транзит» через Европу.
2. Быть мощным рычагом для выдавливания уступок на других направлениях переговоров, имея в виду, что в конце концов она станет предметом дипломатического торга и размена.
3. Служить своего рода тормозом для заключения соглашения по мерам доверия в Стокгольме. Если оно окажется ненужным или несвоевременным, всегда можно надавить на него и сорвать договоренность. И, надо сказать, что по мере продвижения к соглашению в Стокгольме, этот тормоз использовался все более активно.
Все это было понятно и вписывалось в правила игры. Но вот что показалось мне странным по крайне мере на первых порах. На мерах доверия в отношении ВВС и ВМС с пеной у рта настаивало Министерство обороны и Генштаб. А советские моряки из Главного штаба ВМС относились к ним с прохладцей. Сначала мы решили, что это какая — то чисто ведомственная разборка. Но однажды, когда готовили очередные директивы, представитель Главного штаба ВМС сказал: эти советские предложения для нас удавка — американцев они затрагивают самую малость, а нам связывают руки.
Сначала мы не поверили, но когда посчитали, все оказалось правильным. Советские предложения, если бы они были приняты, позволяли охватить мерами доверия деятельность трех советских флотов из четырех — Северного, Балтийского и Черноморского. Американцев же, даже при самом благоприятном для нас исходе переговоров, эти предложения затрагивали бы очень мало.
С этими нашими выкладками еще в августе 1984 года я пришел к маршалу Огаркову. Самая главная опасность для Советского Союза, резюмировал я свой доклад, — это если американцы завтра расчухаются и примут все наши предложения по контролю за военно— морской деятельностью.
— Интересно получается,— сказал он раздумчиво. — Оставьте эти материалы у меня, я разберусь.
Но разобраться Огарков не успел. 9 сентября его отстранили от должности Начальника Генштаба и вместо него был назначен маршал С.Ф. Ахромеев. А он стал активно продвигать распространение мер доверия на деятельность ВВС и ВМС. Все это я подробно описал Шеварднадзе, а теперь решил рассказать Горбачеву.
СКАЖИТЕ МНЕ ПРАВДУ...
Горбачев принял меня в знаменитом кабинете генсеков в здании ЦК на Старой площади. Было это 30 декабря 1985 года. Он поднялся из— за стола и вышел навстречу, приветливо улыбаясь. Про себя я отметил, что держится он уверенно и выглядит очень здоровым по сравнению с целым поколением генсеков, с которыми мне приходилось раньше иметь дело.
— Ага, вот еще один возмутитель спокойствия явился, —приветствовал он меня. — Садитесь и расскажите, что происходит на Стокгольмской конференции. Давайте только условимся: мне нужна правда, какой бы она ни была. Нас здесь в кабинете двое, никто нас не слышит, так что можете говорить, ничего не боясь. Итак, что происходит в Стокгольме, можно ли там достичь соглашения и что нужно для этого сделать?