Перемирия не будет
Шрифт:
Только сейчас я поняла, что «милое туалетное чириканье» исчезло, а звенящая тишина сопровождается пустотой. Демоны. Рейдж меня убьет.
Я распахнула дверь и оглянулась назад, на мелькнувшую в зеркале тень. Затылок пронзила тупая боль, разлетаясь тошнотворными брызгами, ко рту прижалась вонючая тряпка, смердящая чем-то гадким. Дыхание остановилось спертое в замерших легких, губы онемели, и я никак не могла сделать хоть крошечный вздох.
Пол стремительно приблизился, распахивая твердые объятия и я больно приложилась подбородком, еще сильнее сомкнув зубы на пропитанной ядом тряпке. Меня больно
Я замычала, переходя на хрип. Голос пропал и мне удавалось лишь сипеть, пытаясь понять отчего болезненная агония сосредоточилась лишь на запястьях. Такое ощущение, будто мне отрубили руки, а затем обмакнули кровоточащие культи в бурлящую смолу. Я попыталась собрать пальцы щепотью, чтобы запустить заклятье и хрипло закричала, получив еще один пинок под дых.
Магия, обычно откликающаяся без каких-либо усилий, не отозвалась, оставив эхо зияющей пустоты там, где обычно было наполнено до краев. Из глаз брызнули слезы, не от бессилья или злости — от смердящей тряпки, испаряющей ядовитую жидкость.
— Думала тебе удастся захапать его? Даже волосы покрасила, чтобы походить на меня… — я с трудом разглядела склоненное ко мне прекрасное лицо, искаженное гневом. Слезящиеся глаза мешали рассмотреть удивительно гармоничные черты: темный разлет тонких бровей, прямой нос, высокие скулы и порочно-пухлые, губы. — На что ему дешёвая копия, когда у него есть оригинал?
Белым росчерком у моего носа мелькнуло переливающиеся берильевой пылью белое пятно платья, цокот каблучков остановился возле моего уха. С каким-то остервенением она запихнула кляп еще глубже, а когда я хрипло замычала, задергавшись, зашипела:
— Можешь не стараться, дрянь, кричать не сможешь. — Еще один пинок. Ей доставляло особое удовольствие не просто причинять мне боль, но и унижать, доминируя, властвуя, возвышаясь. — Уж мне то известно, как можно лишить голоса. Никогда бы не подумала, что Александр спутается с ведьмой, после того, что ваше племя сделало с Паулин.
Мысли в голове трепыхались словно влипшие в паутину коварного паука мошки, я с трудом понимала, о чем она говорит, концентрируясь лишь на ощущении потери. Сила утекала, словно песчаные крупинки в часах, а я слабела с каждой секундой в этих оковах. За подобное обращение ведьмы ковена не моргнув глазом бросали товарок на костер, посыпая дымящееся пепелище солью.
Откуда у Мароны орудие пыток с берегов Содружества Круга? Да и то, такие наручники большая редкость даже в моём мире. В торментум* их использовали несколько веков назад, но нихон** перестали использовать оковы не из-за идейных соображений или острого приступа человеколюбия.
Ну, нет.
Просто колдун, а чаще обычный человек слишком быстро погибали. И если ведьма могла протянуть чуть дольше, ведь кандалы тянули из неё сначала магическую силу, и лишь затем жизненную, человек погибал слишком быстро, не успев признаться в порочащей его связи с нечистыми силами.
Больно врезающиеся в запястья кандалы тянули силу, даже несмотря на то, что между заговоренным железом и кожей была плотная ткань. Руки горели, заставляя извиваться и хрипеть, но вместо стонов и крика получался лишь всхлип.
— ЛаРия
Я дернулась, словно от пощечины. Немая человечка, хорошо если живая — вот что за будущее приготовила мне любовница Рейджа с говорящим именем Морона***.
«Нет» — кричало плененное сознание. — «Нееееет. Змей найдет меня».
Упиваясь моей беспомощностью, она потрепала меня по щечке холеными пальцами и сверкнув глазами, едко улыбнулась:
— А уж я-то позабочусь о том, чтобы он не кинулся тебя искать. Сама знаешь, ведьма, «нити суккуба» не дают промашку.
Последнее, что я увидела, прежде чем она захлопнула дверь, ширкнув тяжелым засовом, оставляя меня в тёмной безнадёге — фосфоресцирующий бледно-лиловым фиал с самым редким и запрещенным на всех континентах приворотным зельем. Попавший под его чары становится послушной марионеткой, безвольной пальчиковой куклой, вечным рабом желаний и стремлений своего хозяина. Единственный способ снять заклятье — смерть реципиента****, причем в очень сжатый период.
У Рейджа будет двадцать четыре часа, чтобы выпутаться из демонских сетей любвеобильного суккуба.
Да только боюсь у меня такого запаса времени не будет, и, если я не смогу пошевелить пальцами в ближайшие пару минут губительные объятия жнеца ждут меня при любом раскладе.
Как только стих стук каблучков, я попыталась сесть.
Безуспешно.
Меня притягивало к полу и одновременно ломало будто щупальца древнего спрута обхватили деревянный бот, силясь сломать хрупкую конструкцию и утащить в пучину. Кричать не получалось. Изо рта вырвался лишь тихий хрип. Запястья пылали.
Я с трудом оставалась в сознании, пытаясь вытолкнуть облитую зельем горькую тряпку, но язык не слушался, и казалось стал больше в несколько раз, не давая кислороду проникать в легкие. Задыхаясь, я обливалась потом и слезами, рвала, царапала неподатливую ткань перчаток, царапала запястья пытаясь вытащить руки из оков, или хотя бы немного унять боль.
Уже теряя сознание, перешагнув тонкую грань, я всё-таки сорвала белый шёлк, цепляясь пальцами за запястье и провалилась в черноту моля Небо о спасении.
Я куда-то падала.
Сорвавшись с обрыва, я летела в пропасть, ощущая встречный ветер спиной. Перебитые крылья, хлестали меня по лицу, оставляя глубокие, болезненные царапины. Ветер бил меня по щекам, лупил что есть мочи, выкрикивая грязные ругательства…
Ветер-охальник.
— Дина, Дина, Дина, Динадинадинадинааааааааа, — кричал он мне на ухо, оглушая. — Динааааа, демоны Изнанки, дыши…Давай…
В груди разливалось приятное тепло, распространяясь по всему телу, да вот только рук я всё еще не чувствовала. Ресницы слиплись, не давая открыться глазам, и пугая меня бездонной темнотой восприятия, в легких булькало и клокотало…