Перемирия не будет
Шрифт:
— Слово ведьмы. — Закивала я, продолжая мешать отвар. Только точно не тебе, милочка. Тебе уже ничего не поможет.
Она подносит амулет от ядов и выжидательно смотрит, ожидая поменяет цвет камень или нет. Наивная. Что ж я буду тебя травить, когда у меня на тебя такие грандиозные планы.
Жгучеяд, сонная травка, кисеетень и синяя соль, немного, чтобы усилить воздействие, и с последним глотком ДеМелон падает как подкошенная, продолжая всё понимать и жадно ловить каждое моё движение широко распахнутыми глазами.
Я простым щелчком смахиваю все, что лежало на
Именно его было труднее всего, даже не найти, доставить сюда к определенному часу, но это оказалось гораздо проще, когда в твоих союзниках Виверн.
Уверенно и легко Себастьян поднял Морону и уложил на камень. Ледяной, как и тот, на котором когда-то давно так же расположили и меня, он буквально впитывал в себя отголоски тепла, мешая расслабиться, лишая надежды.
Я зафиксировала её руки в специальных креплениях и вытащила заготовленную с чистым жгучеядом тряпку. Через четверть часа онемение в горле пройдет, и она сможет кричать, но лишние свидетели нам не к чему, потому разжав челюсть, я вложила ей отравленную паклю и плотно привязала широким лоскутом.
Она затрепыхалась, хныкая и постанывая, но я лишь сильнее затянула узел, наслаждаясь тем, как часто-часто задышала моя жертва.
— Это обязательно? — спросил Себ, кивая на флакон с жгучеядом.
— Нет, конечно. — Удивилась я его человеколюбию. — Но я так хочу. Ты против?
Тот пожал плечами, а когда Морона дернулась, вновь пуская в ход издревле известное оружие — слезы — отвернулся, не в силах терпеть подобное.
— Я мог бы убить врага на поле боя, даже женщину бы смог, если бы она угрожала моим любимым, но не так…не так, — бормотал он отвернувшись.
— Именно поэтому, друг мой, ты сейчас пойдешь погуляешь. Или постоишь на шухере. Или быть может пройдешься до кондитерской лавки и купишь мне гору засахаренных иберейских орешков. Не смотри. Ты не увидишь здесь ничего, на что стоило бы смотреть.
Больше часа я старательно вырезала на коже руны…И дождавшись смены лун на небе ударила жертву в живот ритуальным ножом, потроша от пупка до ямки между ключицами.
Жизнь, вытекающая по капле из мелких порезов, заструилась бурным потоком, гася свет в некогда прекрасных глазах.
Я сорвала бледно-лиловый фиал, раздавила теперь уже хрупкое стекло, порезав ладони до крови и ударила в центр рунного круга: отдавая, принося, забирая.
— Sanguis enim sanguinem, animam pro anima, compedibus enim compedes, ultionem pro veritate, pro amore mortem. Tolle hostiam Umbra. Dare aliquid quod non est iure tua*.
Тело Мароны стало тлеть.
Я отошла, стряхнув остатки своей крови и стекла в зияющую смертельную рану.
— Будь ты проклята, называющая себя Морона ДеМелон, пусть не будет тебе покоя, — прошептала я над телом.
Ослепляя яркой, белоснежной вспышкой оно вспыхнуло, вмиг превращаясь в хрупкую пепельную пыль, обводящую
У входной двери тихо тренькнул колокольчик.
Я устало выдохнула, и достав еще теплое украшение вышла в общий зал.
— Уверена Рейдж скажет мне спасибо, — улыбнулась я, сдувая белый пепел с сжавшегося в комок дрогона.
— Очень в этом сомневаюсь, ведьма, — услышала я до боли знакомый голос и упала как подкошенная, получив увесистый удар кулаком в челюсть.
Сознание померкло.
И только тотемный змей, хранитель дюжины поколений, счастливо заурчал, оборачиваясь вокруг безвольно разжатых пальцев, перепачканных прахом.
— Ты с ума сбрендил? — Услышала я разгневанный возглас Себастьяна.
— Отойдите от нее, Ваше Высочество. Она опасна.
Каждое слово отзывалось в голове набатом, резкая боль нехотя перешла в пульсирующую, барабаня в виски с неменьшим энтузиазмом. Пред глазами танцевали звезды, ослепляя вспышками в полумраке лавки.
Я часто-часто заморгала, пытаясь не щуриться, и громко не стонать. Злобная физиономия оскалившегося Рейджа пугала, и я старалась не делать резких движений, дабы не получить еще парочку ударов или презрительный пинок.
— Это ты опасен. Это же Амадина, — протягивая мне руку и в то же время отодвигая рычащего Рейджа «объяснил» Себастьян. — Ты как? — О, а это уже мне.
Ну как я?
Ве-ли-ко-леп-но.
Я протянула свои дрожащие от напряжения пальцы и Себ, осторожно и крайне деликатно привел меня в вертикальное положение. Я закряхтела как старушка, и остервенело почесала щёку. Смесь почти полностью осыпалась, хотя всё еще ужасно стягивала кожу. Умыться бы…
— Ваше Высочество, — всё еще хмурясь, вещал Рейдж, — ваша любовница — ведьма. И если судить по остаточным эмонациям, только что провела чёрномагический ритуал.
— Что? Что? — синхронно выдали мы с «любовничком». Но наше искреннее изумление его выводам не произвели на него никакого впечатления. Он для себя уже что-то там решил, и планировал чётко придерживаться этой линии поведения. Надежда на то, что память Змея вернется сама собой, была столь же эфемерна, сколь и вероятность, что Морона соберется в себя из горстки белесого пепла. А значит надо убираться по добру, по здорову, пока он еще не сильно соображает.
— Так, — решительно, но всё еще без резких движений, я стала собирать в большую холщовую сумку свои принадлежности, — пойду я. Пока еще что-нибудь о себе нового не узнала. — И уже кронцессу:
— Я по-прежнему вынуждена пользоваться твоим радушием, но в ближайшее время надо что-то менять. Скрываться в твоих покоях до коронации я не хочу.
— Я обязательно что-нибудь придумаю, — пообещал Себастьян, судя по его виду он до конца так и не поверил в то, что Алекс не в себе. Да, чего уж там, и мне (несмотря на болезненный удар) всё еще казалось, что герцог потеплеет лицом и засмеется над нами, издеваясь над нашей реакцией, но увы. Уверена это заблуждение вскоре отступит, под натиском неопровержимых доказательств.