Переносчик
Шрифт:
– Не помню название улицы, но помню, где она находится. Включи навигатор.
Я переключил экран в режим навигации. На экране показалась карта всей Саонгоры, разделенная голубыми линиями на ровные квадраты. Я надавил пальцем на тот квадрат, в котором помещался центральный округ, затем выбрал в нем самый центральный район. Раскрылось увеличенное изображение.
– Кажется, вот здесь, – указала рукой Сандра. – Да, здесь, прямо на перекрестке. С правой стороны его дом.
Замерив расстояние отсюда до дома по улице Самитасинэ, навигатор выдал результат. Итак, ехать было не более четверти часа. "Превосходно! К тому же дорога свободна". Я нажал на педаль и медленно выехал со стоянки. Соскочив на трассу, переключил двигатель в нормальный режим, и мы поехали по ночным улицам Саонгоры. В такое время машин действительно встречалось мало. Теперь только те, кто заканчивает работу поздно, толпились в пробках на границах с прилегающими к центральному районами страны. Загулявшие иногда все же попадались.
Было около часа ночи. Векам хотелось закрыться, но я частенько отбивал себя по щекам на всякий случай. Ни к чему – и так бы не заснул. Только при одной мысли, что может нас вскоре ожидать, мой сон убегал так далеко и так быстро, что его не догнала бы даже пуля. Вылавливая цвета светофора и шаря усталыми глазами впереди дороги, я все же думал о далеком.
VIII. Летние каникулы
С тех пор, как я приехал сюда, прошло несколько лет. Мне сразу понравился этот чудесный уголок мира с его гармонией и ритмом. Огромная страна предусмотрела все для создания нормальных условий жизни человека. Саонгора – это множество небольших городов, сросшихся в одно государство. Когда-то давно они были удалены друг от друга, но сейчас все это являлось единым целым – город-страна, расположенная на единственном на планете небольшом материке, окруженном лишь маленькими редкими островками, среди бескрайней водной глади, точно крупная рыба разметала сотни своих крохотных икринок. Цивилизация здесь образовалась как-то внезапно, словно человек свалился сюда откуда-то. Он, конечно, прошел долгий путь развития, но ступень, с которой он начал, была далеко не начальная. Теплый, влажный климат позволил жить на планете и интенсивно размножаться. Благоприятные условия возникли в широком поясе на западной стороне вдоль побережья и вглубь суши на половину расстояния. А верхнюю и нижнюю части вытянутого вертикально, как спелый огурец, материка занимали территории с пониженной температурой. Восток же вплоть до правой воды был начисто залеплен болотистой местностью с лесами. Но жизнь и человеческая деятельность здесь распространились на большую часть материка, подобравшись к его холодным и болотистым границам. Человечество в этих краях достигло высокого технологического уровня развития и продолжало развиваться дальше, теперь уже стараясь раздвинуть рамки природы и постичь законы мироздания, используя полученные знания себе во благо. Эта земля за период своего развития избежала губительных войн, не считая редких локальных конфликтов, и поэтому население в ней неустанно росло. Места еще хватало надолго, но о нем уже стоило серьезно побеспокоиться. А пока…
Здесь сочетается все, о чем может мечтать человек в наши дни. Многие стремятся попасть сюда, но уже давно Саонгора запрещает въезд с целью поселения. Чужаку разрешается прибыть сюда только с обратным билетом. Конечно, как и во всем мире, здесь оседает множество нелегалов, которых периодически вылавливают малыми группами, поддерживая баланс иностранцев. Но все же многих в страну просто не впускают.
Кроме того, как только самая крупная и влиятельная в стране компания «САЭЛ» стала производить оружие, химические препараты, изобрела лейронотехнологию, в страну потекли интересы иного характера. Теперь в Саонгоре заинтересованы не только соискатели идеальной жизни. Большинство из агентов удается обнаружить еще до проникновения, однако небольшая часть, как это всегда бывает, попадает на территорию страны и, скрываясь, выполняет свою работу: ведет наблюдение, собирает сведения, налаживает контакты и прочее. Но интенсивный шпионаж первоначально ведется здесь несколько с другой целью, которая тесно связана с вышесказанным: каждый последующий год и каждое новое технологическое достижение делает Саонгору на порядок опаснее для ближайших ее соседей, и, дабы контролировать зверя, к нему подбрасывают егерей. А те параллельно уж всем занимаются, да и почему бы не заняться, если представляется такая возможность – добыть что-нибудь. Но это пока дебри…
Я часто размышлял, как бы сложилась моя жизнь, не попади я сюда. Мне просто однажды посчастливилось. Запреты на въезд были введены еще до моего рождения. Моя родная страна очень бедна, и жизнь в ней течет вяло, поэтому уже с малых лет дети стараются раздобыть кусок пищи хотя бы себе. Так случилось, что пожилая саонгорка, которой я долгое время помогал по хозяйству за плату в виде скромного обеда, как-то по-старушечьи нежно и благодарно полюбила меня. Она прилетела в наш город из Саонгоры к своей уже сильно заболевшей в песках кажется сухим плевритом дочери, чтобы увезти ее обратно и выходить, но было слишком поздно и та вскоре умерла. С горя женщина решила провести остаток дней в нашей грустной и несчастной стране. Вскоре она уже и сама не могла справляться с бытовыми проблемами. А так как ни родственников, ни друзей у старушки не было, она начала подыскивать помощь. Мы с мамой остались одни после смерти отца, погибшего давно на раскопках старого города. Остро ощущалась нужда, мама работала на четырех работах. Я бросил нашу бесполезную школу, чтобы попытаться хоть где-то подработать, хотя был совсем еще малолеткой. Случайно узнал об этой старушке. И надо сказать, что вовремя узнал, потому что любая работа была нарасхват. Мы пришли с мамой и договорились об условиях. Обед был хорошей платой даже взрослому человеку, а такому пацану, как я, вообще большой удачей. Я мог немного поесть у хозяйки, а вечером разделить оставшееся с мамой.
Однажды старушка совсем не постеснялась моего присутствия и навсегда покинула свое огромное саонгорское тело. После ее смерти мою растерянность трудно было описать, но все же я сбегал за мамой. И уже вместе с ней возле кровати мы нашли документы женщины и теперь становилось трудным описать наше удивление, когда на одной из старых ободранных страниц саонгорского паспорта корявым и размашистым старушечьим почерком было выведено всего три строчки, в которых сообщалось, что на мое имя передается по праву наследования приписанная к этим документам квартира в Саонгоре. Ого-го! Было неприятно целый год отмывать тазик от серовато-коричневых, слегка жидковатых экскрементов и ощущать при этом запахи отжившей старости, но оплата меня и маму вполне удовлетворяла. А от такой награды мы чуть с ума не сошли. Особенно мама, потому как она понимала, что это бог протянул нам свою невидимую руку в эту большую яму, словно вознаградил нас за что-то.
Мне уже исполнилось к тому времени тринадцать, но завещание вступало в силу только по достижении совершеннолетия. Пришлось ждать, ведь форма документа запрещала кому-либо другому владеть имуществом, даже маме. За это время мы усиленно работали не столько на пропитание, сколько на оплату транспорта, ведь стоимость международного перелета была для обывателей просто неподъемна.
Как только я достиг двадцати лет, все нужные бумаги были оформлены, и мы приготовились покинуть наш несчастный край. Но возникла существенная проблема: маму, несмотря на наше абсолютное родство, не пустили в Саонгору. Высокие и толстые чинуши в роскошном саонгорском представительстве на нашей земле, злобно глядя на меня и желчно улыбаясь, говорили шепотом: "Радуйся, что тебе повезло. Мы не позволим тащить к нам весь мир! Довольствуйся тем, что есть, а то и этого не будет". В их словах слышалась угроза. Действительно! Ведь какому-нибудь суду в Саонгоре, где сидят одни патриоты, а если не патриоты, то взяточники, ничего не стоит найти одну глупейшую причину, чтобы отменить действие завещания. В общем, я решил не играть с огнем. В Саонгоре можно было получить неплохое образование, там, как я слышал, платили немаленькое пособие студентам, которое могло бы помочь здесь маме. Взвесив все «за» и «против», я собрал вещи, поцеловал маму, фасадную сторону родной лачужки, песок Арабаксмы и отбыл.
Прилетев в Саонгору и выйдя из транспорта, я очутился в совершенно другой стране, совсем не похожей на мою унылую желтонебесную Арабаксму. Мир, полный счастья, в котором можно осуществить самые смелые проекты, в котором могут сбыться надежды, где жизнь пробежит чудесно и весело и счастье не заставит себя ждать. Я очень долго не переставал удивляться и радоваться здесь всему. Огромные, сверкающие небоскребы, разноцветно-пестрые улицы, множество несущихся машин и разных непонятных, но красивых устройств, свежий и чистый воздух со слабым ветерком, умеренный теплый климат, спокойное голубое море – часть огромного океана. Столько воды я никогда не видел и только несколько раз в жизни слышал слово «море». Правда, поначалу меня страшили местные люди: средний рост взрослого саонгорца превышал мой на пару-тройку голов, а иногда встречались такие великаны и толстяки, что я робел и терялся, если вдруг их огромные фигуры возникали передо мной. Несколько месяцев во снах они гнались за мною, наказывали меня, унижали и хвастали своими размерами, тыча мне, что я "подножный корм" или “царь норы". Но все же я чувствовал себя здесь счастливым, забирался в небольшие лесные парки, редкие островки которых оставляли специально, чтобы поддерживать структуру воздуха, и либо предавался мечтам и единению с чужой природой, либо калякал на белоснежной бумаге грифелем карандаша, стараясь изобразить деревья, либо просто садился и учил предмет, прислонившись к широкому стволу раскидистого дерева.
При этом вся саонгорская цивилизация была сплошной гармонией чуда. Чуда природного, социального и технологического. Первое время я по-хорошему сходил с ума. Саонгорцы, никогда не видавшие городов, обнесенных со всех сторон песчаными пустынями, где не встретишь ни травинки, ни жучка, ни доброго животного, не увидишь красного восхода, вместо которого вечно желтое, занесенное песком небо, где дома похожи на картонные коробки с квадратными дырками, не понимали моего странного состояния. Сначала я много гулял по окрестностям района, где находилась квартира, оставленная мне старушкой, изучал его. Если случалось бывать в центре, то обязательно заходил в магазины, глядел часами на красивые витрины, пробовал или примерял какой-нибудь товар, просто так, чтобы еще раз убедиться, что я еще в Саонгоре, и получить от этого убеждения удовольствие. Немножко сэкономив на обычной местной еде, которая для меня все равно была чем-то неземным после Арабаксмы, я покупал и смаковал что-нибудь новое и еще более необычное и привлекательное на вид. Особенно мне нравились здешние сладости. Я никогда раньше не пробовал сладкого. Однажды мама раздобыла по большому знакомству мутноватую слащеную воду. Я долго не мог понять ее вкус – вкусная она или нет. Мама тогда сказала, что это вкус богов. Мы по чуть-чуть пили ее целый месяц и бутыль оставили на память. А здесь я полностью ощутил этот божественный вкус. И нашел его не только в многоцветной воде, но и в разнообразной пище, и во множестве плодов, которые здесь всюду выращивали на больших деревьях и в траве. И если появлялось несколько лишних шасим, то я отправлялся покупать себе какой-нибудь такой плод, а потом шел в парк и упивался его вкусом и свежестью, совсем не замечая липкого сока, растекающегося по лицу, рукам, одежде. И при этом все мое существо излучало неподдельную радость и какое-то райское наслаждение.
Я часто приходил к спокойному морю и нырял, разглядывая в прозрачной толще жутковатые на первый взгляд формы кораллов и разных тварей, обитавших тут же у берега. Море я полюбил сразу, хоть и боялся зайти в него первый раз. Потом я долго опасался опуститься под воду с головой, но один приятель, с которым мы однажды пошли вместе купаться, убедил меня совершить этот рискованный шаг. И с того дня я стал частым гостем подводного мира. Ощущение полета, которое появляется, когда оказываешься под водой над дном, стало для меня совершенно новым открытием, эмоции от которого были схожи с теми, что я испытывал, ступив впервые на землю Саонгоры.
Преступность в стране оказалась не то чтобы искоренена, а просто жестоко уничтожена. Однажды на пике идеологических дискуссий и полифонии политических взглядов было решено объявить амнистию заключенным. Выпущенный на волю криминальный контингент объединился и выступил против государственных институтов власти. Повстанцы вооружились чем попало и огромной толпой двинулись к правительственному зданию, круша и уничтожая все на своем пути, поджигая дома и убивая мирных граждан. Это было злобное торжество безумия и жестокости толпы, в которой чувство ответственности каждого теряется, а берет верх чувство общей безнаказанности. Бунтарей успели ликвидировать еще до того, как они достигли цели. Это восстание стало единственным в Саонгоре примером гражданского неповиновения, но этот единственный пример всерьез встревожил государственные структуры, заставив образумиться и прекратить ненужные споры, дабы не спровоцировать в народных массах новый повод к неудовольствию. Вместо этого решили ни при каких условиях не выпускать из заключения большое количество людей одновременно, порядок же контролировать жесткими наказаниями, которые и были вскоре разработаны в новом кодексе на нескольких страницах, очень просто и без лишних вопросов. Закон гласил, что теперь за убийство гражданину грозит газовая камера, за причинение телесных повреждений – лишение конечностей поочередно, по степени важности, за каждое подобное последующее преступление. Степень важности определялась так: сначала кисть левой руки, потом правой, затем ноги. После такой расправы, как говорится, рука уже не поднимется. И, наконец, вор будет посажен на срок, определяемый в соответствии с содеянным. Все остальное регулировалось прежними правилами.